– Александр Николаевич! – я возмущенно отталкиваю мужчину. – Что вы себе позволяете?

В этот момент в дверь постучали, и я облегченно улыбнулась.

– Мы не закончили, – бросает мне Соколов и открывает дверь.

На пороге стоит “Шарфикович” и удивленно смотрит на меня. Как никогда я рада этому лизоблюду, который пришел нализывать себе место под солнцем. Я выскакиваю из кабинета, словно меня там на раскаленных углях держали. Забегаю к себе, благо это рядом, и закрываю дверь, поворачиваю вертушку замка.

Опираюсь на дверь спиной и медленно съезжаю. Господи, где ж ты был пять лет назад? Я тебе писала, звонила, телефоны обрывала. Даже домой к тебе ездила, где на меня посмотрели как на побирушку или шалашовку последнюю. Тогда где ты был, когда был так нужен? Зачем сейчас рушишь мою устоявшуюся жизнь? Сейчас я справилась со всем сама, без тебя. Отчислилась с последнего курса института, уехала к маме, родила и смотрела, как на меня с осуждением поглядывают соседки и кумушки, что любят сидеть у подъезда. Восстановилась в институте, в Питере, заочно закончила последний курс и нашла работу. А когда обустроилась, то забрала дочь. Я полгода как ипотеку взяла в новом районе. Студию, но нам с Аглаей хватает места. Сейчас ты не нужен! Слезы текут по щекам, а внутри все болит. Я только отпустила, только забыла, каково это – когда сердце кровоточит. И вот ты вошел в мою жизнь снова. Зачем ты так со мной, жизнь? Я и с первого раза поняла урок. Или ты решила проверить: усвоила ли? Ну так вот, усвоила! И второй раз на эти грабли не наступлю.

В кабинет тихо постучали, но я не хочу никого видеть. Если это Соколов, то не смогу нормально с ним поговорить. Не выдержу. Точно, надо искать новое место, пока еще в состоянии уйти гордо.

– Марго, это я, – еле слышно раздается голос Полины из-за двери. Встаю, вытираю лицо и открываю дверь подруге. Она проскальзывает в кабинет и запирает снова дверь. – Что случилось?

– Ничего. Ему поговорить захотелось, – я подхожу к зеркалу и смотрю на себя. Вот это меня, конечно, прорвало знатно. Я последний раз так рыдала, когда была беременной. Тогда мне врач сказала, что если так продолжится, дорыдаюсь я до выкидыша. И мои истерики как рукой сняло. Я задвинула тогда чувства и эмоции куда подальше, а на первое место встал ребенок. Ее здоровье, ее интересы. Спасибо маме, она меня поддержала и быстро рты заткнула бабкам. Мировая у меня мама и без нее я бы не справилась.

– И что делать будешь? – Полина немного испуганно и пришибленно смотрит на меня.

– Ничего. Новое место работы искать, – я настроена решительно. Привожу лицо в порядок. Глаза и нос красные и опухшие, что выдает тот факт, что я плакала. Но ничего. Часик посижу у себя в кабинете и успокоюсь.

– А может, поговоришь с ним по-нормальному? – у подруги взгляд словно у побитой собаки.

– Полин, я сто раз пыталась с ним поговорить. Но то его дома нет, хотя я не слепая и видела его, мелькнувшего в окне. То он трубку не берет. То еще что-то. Я что, собачка, за ним бегать? – разозлилась. Злость вообще придавала мне сил.

– Ты сама говорила, что вся эта история с теми странными смс белыми нитками шита, а сейчас в позу встаешь, – уговаривает меня приятельница.

– А сейчас я не уверена ни в чем. Я так долго свою жизнь выстраивала. Одна ты и мама знаете, чего мне это все стоило. И я жизнь рушить ради одного кобеля не буду, – и снова в горле ком, и снова наворачиваются слезы.

– Возможно, ты права, – тихо отзывается Поля.

– А тебе что Геннадьич ручки-то наглаживал? – я намеренно перевела тему, и подруга залилась краской.