– Да ты прямо Харун-аль-Рашид, – проговорила Люся. – Такое богатство, что смотреть страшно.

– А на него смотреть не надо, – засмеявшись сказал я, – Это всё надо съесть для пользы дела. Но, я не за этим пришёл, – и полез в карман гимнастёрки. – Вот тебе мой продовольственный аттестат. Хотел отослать маме в Архангельск, но она сказала, чтобы я передал его тебе. Тебе нужнее.

Люся как-то осторожно подошла к столу, взяла в руки продовольственный аттестат, внимательно посмотрела на него и прижала его к лицу. Потом, повернувшись ко мне, обняла меня и стала целовать куда-то в шею, и я почувствовал, что её слёзы потекли мне за шиворот.

– Ну что ты, что ты? – сказал я, отстраняясь от плачущей Люси. – Всё нормально! Так и должно быть!

– Ты понимаешь, что спасаешь не только меня с малышом, но и моего папку?

– Никого я не спасаю, и не надо делать из меня святого. Ты этот аттестат, между прочим, тоже заслужила своим участием на фронте.

– Да кому это интересно!? – успокаиваясь ответила Люся. – Тут каждый о себе только и думает. Что-то совсем люди одичали. А ведь есть и такие, что всю войну живут без забот. Всё у них есть. Я, когда Вальку родила, по подъездам картофельные очистки собирала и отваривала их. Да и не только я… Вон из комнаты всё распродали. Только комод, стол с табуретками, две кровати и ширма остались, а раньше-то всё было.

– Ничего, Люся, – сказал я, – вот с фашистами разделаемся, и всё у нас будет.

– Дай-то Бог!

Мы попили чая, и я собрался уходить.

– А куда ты спешишь-то? – спросила Люся.

– Надо быть в части к 24:00, а я хочу по Москве хоть немножко пройтись. Когда я ещё в неё попаду-то?

– Да после войны и попадёшь. Мы с Колей тут будем. Тебе есть, где остановиться. Тогда мы уж тебя по-царски встретим, а не кипяточком!

– Договорились! А где тут чего посмотреть можно? И главное – Красную площадь.

– Так ты через мост переезжал? Вот на трамвае – обратно до библиотеки Ленина, там сойди и пройди вперёд. Увидишь сад. Это Александровский сад. Пройдёшь через него и выйдешь на Манежную площадь. Там гостиница Москва, а справа – Исторический Музей, за ним – Красная площадь.

– Хорошо, спасибо! Ну, давайте тут не болейте! Счастья вам и тепла побольше.

– Удачи тебе, Димочка! Чтоб тебя ни пуля, ни мина, ни снаряд не брал. Чтоб ты остался жив и здоров, и приезжай к нам, – и Люся поцеловала меня.

– Будьте здоровы и живы, молодой человек, – сказал, пожимая руку, проводивший меня до входных дверей Аркадий Семёнович.

– Так и быть, буду, – ответил я и вышел на лестничную площадку. Я тогда не знал, что видел его в первый и последний раз. Через полгода, дождавшись нашей Победы, он умер.

Часа три я бродил по Москве. Красная площадь просто поразила меня своей красотой и величием. Постоял у памятника Минину и Пожарскому. Ведь это как раз те люди, которые организовали защиту Руси от поляков. Послушал бой Кремлёвских курантов.

На Курском вокзале в справке спросил, когда на Реутов идёт пригородный поезд.

– Да сейчас, если ещё не ушёл, – ответила мне из окна справочного бюро женщина. – Бегите на третий путь.

Когда я выскочил на перрон, мой поезд уже начал своё движение. Припустившись за ним, я поровнялся с закрытой дверью последнего вагона. За стеклом двери мелькнула чья-то физиономия, и дверь открылась. На верхней ступеньке стоял молоденький лейтенант в расстёгнутой гимнастёрке.

– Куда мчимся? – крикнул он мне. – Садиться будешь, а то сейчас перрон кончится! – и протянул руку.

Я ухватился за неё, и мы ввалились в тамбур вагона.

– На Реутов? – спросил я у оказавшегося подо мной лейтенанта.

– На него. А тебе, наверно, удобно на мне лежать?