Стулья сдвинули теснее – Бонни с Айоной сидели практически вплотную. Дэнни переместился на другой конец стола, поближе к Стелле.
Айона щебетала высоким голоском, будто птичка, оживляя обстановку вокруг. Бонни хихикала, как маленькая. Это, конечно, лучше обычного недовольного нытья, но Дэнни удивило, что, если закрыть глаза, голоса Айоны и Бонни сложно различить.
На плечо легла мамина рука. Водрузив большое блюдо на середину стола, мама спросила Айону, любит ли она чили. Дэнни счел это довольно комичным – можно подумать, гостье есть из чего выбирать! Порой взрослые удивительно недогадливы.
Мама убрала руку, но не совсем, ладонью она едва касалась Дэнни, пытаясь без слов передать сыну: ты же не против гостьи за ужином, милый?
Дэнни надеялся, что Айона так и продолжит трещать с Бонни, не обращая на него внимания. Он был бы счастлив, если бы она вообще не повернула головы в его сторону, хотя и понимал, что Айона не похожа ни на одну другую девушку. Однако она, вопреки его ожиданиям, в какой-то момент поглядела на него и улыбнулась. От нестерпимого жжения в груди Дэнни испугался, что его тут же вывернет прямо на стол.
Он твердо решил впредь избегать Айону, хотя эта мысль ему отчего-то не понравилась.
Мария, наблюдая за детьми со стороны, спохватилась, что могла бы и догадаться, как неловко будет Дэнни. Увидев, как сын пододвинул стул ближе к Стелле, она поняла, что совершила ошибку. То, что хорошо для одного ребенка, совершенно не годится для другого. На глаза навернулись слезы при виде ее троих детей, таких невероятно разных, и в самой глубине души Мария пожалела, что они не все такие, как Стелла.
Не в первый раз ее посетило сомнение, правильно ли они сделали, перебравшись на Эвергрин. Тихая гавань порой начинала душить, и тогда Марии казалось, что остров становится для них ловушкой.
К концу лета она узнает, был ли переезд ошибкой. Рано или поздно правда всегда находит тебя, в какую глушь ни заберись.
Настоящее
Глава 8
Журналистка улыбается, когда я с изумлением смотрю на нее в ответ.
– Вы меня не узнаете, но я и не ожидала другого. Мы общались всего одно лето, а потом вы все как в воду канули.
Я склоняю голову набок, вглядываясь. Есть что-то неуловимо знакомое в ее узком лице с россыпью веснушек на носу и гладких темных волосах.
– Фрея Литтл, – подсказывает она. – Наша семья приехала в начале лета, а вы уехали в конце августа.
– Помню, – говорю я. – У вас было два брата, и, кажется, их имена тоже начинались на «Ф»!
– Фредди и Фрэнки. Смешно, правда? – расплывается в улыбке Фрея. – Вы собирались поесть?
Я киваю, повернув голову в сторону кафе.
– Давайте сперва погуляем, – предлагает Фрея и неторопливо направляется туда, откуда я только что пришла.
– Даже не верится, что спустя столько времени вы меня узнали, – говорю я, идя рядом с ней.
– Как только вы представились, я увидела, что вы почти не изменились, – отзывается она. – Волосы, например, те же.
Я тронула концы волос длиной чуть ниже плеч.
– Сейчас они гораздо короче, – возражаю я. – В детстве были до пояса.
– Вы знаете, что я восхищалась вами? – неожиданно спрашивает Фрея.
– Это отчего же?
– Вы всегда казались такой уверенной в себе, уверенной во всем на этом острове. Это не имело отношения к заносчивости, просто было понятно – вы точно знаете, что должны быть здесь. С другой стороны, с нашей семьей все было определенно иначе. – Фрея хмурится. Свернув с аллеи, она направляется к пляжу сбоку от пристани.
– Что вы имеете в виду? – Я, задумываясь, присаживаюсь на скамейку с видом на остров Браунси.
– Маме решительно все не нравилось с того дня, как она ступила на этот берег, и все мы страдали от этого. Да, многим она могла казаться излишне шумной, но ведь нам даже не дали возможности освоиться, устроив настоящий бойкот! Местные жители сообща приняли решение, что нам здесь нет места. Все они составляли единый клан, и думать было нечего попасть в здешнее общество.