– Теперь расскажи, как тебе здесь.

– Замечательно. Дети просто чудесные, кажется, им нравится учиться.

Она кивает:

– Приятно слышать. Знаю, уход миссис Уильямс был немного неожиданным. Она, конечно, была немного грубоватой, крайне педантичной в вопросах грамматики и много требовала от учеников, но мы все здесь работаем ради общего дела.

Миссис Уильямс, судя по всему, была занозой в заднице.

– Что ж, она определенно произвела на всех впечатление.

– А как у тебя с другими учителями? – спрашивает миссис Саймондс.

Я не совсем понимаю, к чему она клонит. Внутри начинает копошиться паранойя, и я нерешительно улыбаюсь:

– Они очень милые.

Директриса с любопытством разглядывает меня.

– Правда? Я заметила, что ты не обедаешь вместе с остальными. Что-то случилось?

Очевидно, за своим преподавательским составом она тоже присматривает.

– Нет-нет, ничего такого. Все отлично.

Не считая того, что я изолировалась ото всех, лишь бы отвадить любопытные взгляды и сплетни. Это маленький городок. Мне приходится скрывать свою жизнь от учеников, а уж взрослые куда более проницательные.

Спасает то, что Кевина здесь не очень-то и любят. Черт, да он так и не смог влиться в местное общество. Он всегда на ферме, не посещает ни собрания, ни ярмарки. Муж не ходит по магазинам, а дружбу водил лишь с одним человеком, Нейтаном, и то сейчас они уже не общаются. Кевину нравится такой стиль жизни, и он изо всех сил старается навязать его мне. За эти годы люди, видимо, решили, что я такая же замкнутая, как и он, и больше не пытаются сблизиться со мной.

Миссис Саймондс подходит ближе. Она тепло улыбается и даже на мгновение напоминает мне мою мать. Кажется, именно так директриса относится к своим учителям и ученикам: как вторая мама, желающая защитить тех, кого любит.

– Я знаю, что многие наши коллеги встречаются, чтобы вместе поработать над учебными планами, и не понимаю, почему ты не принимаешь в этом участие.

– Просто у меня такой график. Как только заканчиваю здесь, хватаю Хэдли, и мы едем обратно на ферму.

Миссис Саймондс пристально наблюдает за мной, считывая не только слова, но и язык тела.

– Могу понять, ведь у нас тоже есть ферма. Но ты работаешь здесь уже несколько месяцев, и я хочу убедиться, что у тебя все хорошо.

– У меня правда все хорошо.

Она садится на стул рядом со мной и протягивает руку, чтобы с нежностью сжать мою ладонь.

– Знаешь, я всегда готова выслушать. Понимаю, что тяжело адаптироваться к полному рабочему дню после длительного перерыва. К тому же, насколько мне известно, ты давно живешь в Шугарлоуфе, но так и не обзавелась друзьями. Если тебе нужен кто-то рядом, я буду рада помочь.

Теперь я понимаю, почему люди ей открываются. Впервые за долгое время я чувствую, что хочу излить кому-то душу. Хочу упасть в ее объятия и плакать, но я не могу позволить себе иметь друзей. У меня нет ни времени, ни возможности быть честной с ними.

Я мягко улыбаюсь:

– Я счастлива здесь работать, и меня ничего не беспокоит.

– Ладно, хорошо, – сдается миссис Саймондс.

И тут раздается звонок, предупреждая учителей о скором появлении учеников.

– Мне пора, но знай: если тебе что-то понадобится, Элли, я рядом. Мы семья, и для тебя всегда найдется место за столом.

Слезы подступают к глазам, но я сдерживаюсь.

– Спасибо, Сара.

– Не за что. Наслаждайся своей трагедией, – бросает директриса.

Мое сердце начинает биться быстрее, потому что я в очередной раз не понимаю, на что она намекает. Но тут миссис Саймондс добавляет:

– Ну ты понимаешь… пьесой.

– О, еще бы! Да. Обязательно.

Когда она уходит, я отворачиваюсь и тяжело вздыхаю. Верит ли хоть кто-то в этом городе в мою ложь?