К сожалению или счастью?..

— Зачем ты пришёл? Решил поверить мне? — спрашиваю я, глядя в окно.

— Поверить? Брось. Между нами больше нет места сантиментам. Я пришёл сказать, что помогу тебе. У меня есть ряд условий, но об этом позже.

— Если не поверил, то с чем будешь помогать? — выдыхаю, опасаясь сказать что-то лишнее.

Я пытаюсь понять, что заставило бывшего мужа явиться сюда.

Почему он вдруг пришёл?

Явно не для того, чтобы попросить у меня прощения за всё, что наговорил, как грубо обошёлся со мной перед разводом.

— Имел возможность поговорить с врачом, — отвечает Роман, кривя губы.

— Ты убил его? — испуганно ёжусь и обхватываю себя руками, скрестив их на груди.

Пусть этот человек и заслужил жестокое наказание, но мне страшно думать о смерти. Несколько месяцев я думала только о ней и желала встретиться с ней лицом к лицу. Ладони мгновенно потеют, а вдоль позвоночника скользит волна липкого пота. Я мечтала уйти из жизни, чтобы встретиться с дочерью, и я рада, что рядом были близкие люди, которые помогли выбраться. Если бы не мама… Страшно представить, что могло случиться.

— Тебя не должно касаться, что я с ним сделал. Важнее другое: девчонка на самом деле жива, и она находится в доме очень влиятельного человека, который давно стоит у меня костью в горле.

— Вот как, — киваю я.

Значит, Шолохов знаком с отцом нашей девочки…

Точнее, с тем, кто сейчас считаёт себя её отцом.

Кожа покрывается мелкими мурашками, когда бывший поднимает взгляд и выдержано смотрит на меня. В его глазах плещется тоска, но я понимаю, что меня это больше не трогает. Я больше не та девочка, которая готова была наплевать на себя и броситься на выручку близкому человеку, сделать для него всё, только бы он не страдал. Я изменилась.

— Мои люди уже всё узнали. Усольцеву срочно требуется няня для дочери. Моя знакомая сообщила, что может сделать все необходимые рекомендации и нарисовать диплом, если потребуется. В общем, сегодня в двадцать один ноль-ноль у тебя встреча с ним в его особняке.

Голова идёт кругом.

Кажется, что сделаю лишний шаг, оступлюсь и упаду.

Смотрю на Шолохова не в силах отвести взгляд, а в голове пульсируют его слова.

Встреча.

Сегодня.

Няня.

Какая с меня няня, если я ребёнка ни разу на руках не подержала?

Впрочем, всё приходит с опытом.

Я даже не сомневаюсь, что у меня получится. Сделаю всё, что от меня потребуется, чтобы вернуть свою дочь. В конце концов, должен же сработать материнский инстинкт?

— Сейчас мы поедем в торговый центр и купим тебе одежду, — врезается в сознание хриплый голос Шолохова.

— Мне ничего не нужно, — мотаю головой в ответ на его слова.

— Тебе нет, а Усольцев не подпустит к дочери абы кого. Тебе придётся произвести на него впечатление. Как ты это сделаешь, Вероника, — твои проблемы.

Киваю.

Моя дочь действительно — моё дело. Шолохов даже не назвал её своей, просто девчонкой. Удивительно, что человек, которого так расстроила новость о «смерти» ребёнка, теперь говорит так, словно этот ребёнок для него самое неприятное существо на свете. Но так даже лучше. Пусть он не питает к нашей девочке никаких чувств и отпустит нас, когда я смогу воссоединиться с малышкой.

— Когда попадёшь в его дом, ты должна будешь добыть ДНК материал девочки. Передашь его в клинику с моим человеком. Дальше я буду думать, как поступить. Пробью все ниточки, за которые можно дёрнуть Усольцева. Если он и не замешан в подкупе врача, то ему придётся расплачиваться за грешки жены. А если замешан… — Шолохов замолкает, словно решил взять паузу для усиления эффекта, и продолжает: — Я уничтожу его.

Я снова киваю.