Однако ни его слова, ни умоляющее выражение на лице не заставили Арабеллу смягчиться, пусть даже и поселили в душе легкие угрызения совести.

Она приличная девушка и не ляжет в постель к обнаженному мужчине. То, что Арабелла вообще пустила Лиса к себе в кровать, — огромная уступка с ее стороны.

— Можно я хотя бы их расстегну? — с болью простонал оборотень и посмотрел жалобно, страдающе — ну чисто лисенок, попавший в капкан.

Отказать этому взгляду, полному муки, было невозможно, и Арабелла вздохнула:

— Ладно, но не снимай.

Просияв, курто расстегнул ширинку. В вырезе штанов мелькнула рыжая курчавая поросль, и Арабелла поспешила отвернуться.

Коварный, коварный лис! Хитрец и обманщик. И не подумал предупредить о том, что не носит исподнее.

«А я? В чем спать буду я?»

По всему выходило, что ночевать придется в несвежем, громоздком платье, в котором она весь день бродила по грязным городским улицам. Ну не могла Арабелла переступить через свою стеснительность и требования приличий и остаться хотя бы в нижнем белье.

И корсет ведь не снимешь.

Закусив губу, она воровато взглянула на Лиса.

Не желая ее смущать, рыжий прохвост отвернулся к стене и укрылся одеялом так, что на виду остались только длинные золотистые волосы, лежащие на подушке.

А что, если все-таки раздеться? До сорочки и панталон. Можно даже чулки оставить.

Проиграв собственной стыдливости, Арабелла со вздохом опустилась на кровать в том, в чем была. Забираться в чистую постельку в уличной одежде казалось преступлением и кощунством, но усталость быстро прогнала из головы лишние мысли.

Укладываясь, Арабелла услышала, как Лис тихо прошептал в темноте:

— На редкость прекрасная ночь.

И провалилась в сон.

Чтобы рано утром пробудиться от скандала.

6. Глава 6

Никогда еще Дьяр не ощущал свою беспомощность так мучительно остро.

Нет. Ощущал.

В тот день, когда его лишили крыльев. Когда он очнулся после сонного зелья в темной вонючей клетке с пятнами крови на полу и не почувствовал за спиной привычной тяжести. Когда понял, что именно с ним случилось и, в ужасе обернувшись, не увидел сзади вороха черно-зеленых перьев, своей главной гордости. Когда камеру сотряс его дикий, полный неверия и протеста крик.

Дьяр помнил, как пытался изогнуться, чтобы рассмотреть свою искалеченную спину. Как выл и хрипел, бросаясь на стены, с которых свисали цепи и кандалы. Как разбивал руки в кровь о каменную кладку, а потом этими окровавленными руками ощупывал свежие шрамы на лопатках. Как чувствовал под пальцами неровность стежков хирургических нитей.

Тогда он думал, что сойдет с ума, корчась в агонии собственного бессилия.

И сейчас его захлестнули похожие эмоции.

Ярость, что невозможно излить. Отчаяние, жрущее тебя заживо, как голодный зверь. Пугающая, доводящая до паники беззащитность. Исступление.

Беспомощный, не способный ни пошевелиться, ни закричать, он смотрел в зал сквозь отверстия в цветочной ширме. Смотрел, как мерзавец Лис, вихляя бедрами, приближается к его истинной паре. Не сводил злого взгляда с его широкой, усыпанной веснушками спины.

Ненависть, черная, жгучая, страшная, наполняла неподвижное тело дракона, заставляла его одурманенный разум гореть.

Перед глазами клубился туман, и сквозь этот туман Дьяр видел, как Лис разговаривает с Арабеллой, как улыбается ей томной улыбкой соблазнителя, как выпячивает обнаженную грудь и во всей красе демонстрирует рельефные мускулы.

Что, если он ей понравится? Что, если она захочет подняться с ним наверх, в спальню?

Не слушай его, любимая, умоляю! Не принимай с благосклонностью его лживые улыбки. Даже не смотри в его сторону.