Пристань. Серые рясы и клобуки, густой баритон гудка. Мелькают канаты. Шумит многоязычная финно-шведо-англо-немецко-русская речь. И солнце, солнце без конца и без края… Валаам»183.

Об иеросхимонахе Ефреме (в миру Григорий Иванович Хробостов, в постриге Георгий; 23.01.1871–13/26.03.1947) следует рассказать более подробно. Вновь прибегнем к рукописи архимандрита Афанасия. 12-ти лет, вопреки воле отца, не желавшего видеть своего первенца монахом, Григорий убежал из дому на Валаам. Он был принят послушником, упросив со слезами о. Наместника, т. к. по уставу монастыря нельзя было брать на послушание малолетних. Впоследствии, по горячей молитве сына-иеромонаха, его отец в возрасте 60-ти лет после тяжёлой болезни сам пришёл в обитель и попросил постричь и его, поведав, что после смерти первой жены дал обет Богу быть монахом, но не спешил исполнить его. И только тяжкая болезнь его самого и смерть второй жены заставили его вспомнить о своём обещании. И вот, мучимый совестью, он прибыл на Валаам, чтобы наконец исполнить свой обет. Как пишет о. Афанасий, это чудесное событие, которое окончательно примирило отца с сыном, вызвало необыкновенную радость среди монастырской братии.

В 1907 году иеромонах Георгий был назначен на должность настоятеля Николо-Мирликийского храма в Санкт-Петербурге, где ежедневно совершал Божественную Литургию. Затем по просьбе Великого князя Николая Николаевича он был направлен для совершения богослужений в церкви Главной Ставки. Дальнейшая его судьбы была связана с историей Смоленского скита, которая таким образом рассказана архимандритом Афанасием:

«Главнокомандующий русской армией Великий князь Николай Николаевич, видя множество убиенных на полях сражений, решил устроить на Валааме скит, где жили бы 12 старцев-схимников, читали бы денно-нощно псалтирь и совершали служение за помин душ всех воинов, павших славной смертью за Веру, Царя и Отечество. Эту мысль Великого князя разделили с ним и другие великие князья и собрали между собою средства для этой цели. А духовником Великого князя Николая Николаевича был в то время как раз иеромонах Георгий. Ему и было поручено это дело. А сделался отец Георгий духовником Великого князя и других князей через то, что отец его служил в конюшенном ведомстве в Петербурге и потому ему был доступ во Дворец через отца. Так узнали его там, и стал он со временем духовником многих лиц Царской фамилии.

Получивши деньги на сооружение скита, о. Георгий приехал в 1915 году на Валаам и занялся постройкою. Но к 1917 году успел закончить только храм, сооруженный по проектам Великого князя Петра Николаевича, и одну келью для себя поодаль. Грянула революция, и строительство пришлось прекратить. Но не оставил и тогда о. Георгий этой благой мысли Великого князя. Он решил один осуществить её. И поселился он там один, и стал он совершать ежедневно богослужения по полному монастырскому уставу за упокой душ убиенных воинов»184.

Жил отец Ефрем (с этим именем принял он схиму в 1919 году) одиноким отшельником в Смоленском скиту на полуострове в двух верстах от монастыря. Жилищем его была маленькая избушка, расположенная поодаль небольшой церкви в новгородско-суздальском стиле со звонницей и многими колоколами. «И больше ничего. Кругом вода и лес». Постелью ему служил гроб. Тем не менее, по нраву он не был суров. О. Афанасий отмечает всегдашнее его радостное настроение, не сходящую с лица улыбку и ласковость по отношению к посетителям.

Судьба свела Анну Танееву в святом месте со святым человеком, который должен был примирить страждущий дух новой монахини с прошлым и с теми людьми из этого прошлого, кто причинил ей так много горечи и обид. Конечно, это примирение могло состояться только в Боге, только на определенной духовной высоте, подобно тому, как произошло примирение иеромонаха Георгия с его отцом, некогда бившим отрока Григория за стремление служить Богу.