Если ко мне вернется магия, я смогу защитить ее.

Я резко вскочил с кровати.

С Морой что-то не так.

Сердце билось в удвоенном ритме, словно и в самом деле в груди их было два. Медитация, в которую я погрузился, прервалась внезапно. Сначала я подумал, что провалился в кошмар… Но нет, я больше не находился в Доме крови, так что это однозначно была реальность.

Как в тумане я добирался до спальни Моры. Внутри меня стало тесно, словно сила просилась наружу, что случалось после длительного застоя магии. Однако такого быть не могло. У меня слегка кружилась голова, но, вероятно, из-за моего прерывистого дыхания. Повернув ручку, я ввалился в комнату.

Из-под одеяла с кровати раздавалось тихое сопение. Я подошел ближе и узнал очертания тела Моры. Она лежала на животе, утопив лицо в подушке. И определенно дышала. Я уселся на корточки и перевернул ее на бок, но ведьма не проснулась. Ее брови были сведены к переносице, уголки губ опущены, плечи подтянуты к ушам. Я схватил ее за руку, но тут же отбросил от неожиданности.

Она словно заледенела.

Я подышал на пальцы и снова коснулся Моры, попутно растирая ее руку, чтобы хоть немного согреть. Мора не просыпалась. Тогда я положил руку ей на лоб и, закрыв глаза, заговорил с ней: сначала вслух, а затем мысленно.

«Мора, проснись!» – подумал я.

Она не двигалась, лишь громче сопела, и ее кожа становилась все холоднее. Я снял ботинки, лег рядом с ней на кровать и заключил в объятия. Неужели ей снился такой страшный кошмар, что она не могла очнуться?

Снилась ли ей мать?

Я снова попытался пробраться к Море в голову, но она будто воздвигла стену вокруг себя. Ничто не могло ни войти, ни выйти. Я коснулся губами ее ледяной щеки и прошептал:

– Все хорошо. Я рядом.

Мора расслабила плечи.

Не знаю, сколько потребовалось времени, но ее отпустило. Она успокоилась, потеплела и провалилась в небытие, надеюсь, без сновидений. Я пролежал с ней до первых лучей солнца. Я спорил сам с собой: остаться или тихо улизнуть, пока Мора не проснулась?

Представив, как ее лицо снова исказится от неловкости и вины, я решил, что оставить Мору одну будет лучшей идеей. Ее комната выглядела как обычно, за исключением неряшливо брошенных на пол вещей. Я не сдержался и, прежде чем выйти, перекинул футболку и джинсы через спинку стула.

Вовсе не это я имел в виду, когда жаждал вернуться к ней в кровать.

На следующий день я сидел в беседке с Нови, мамой Киары, укрывался от ветра, закутавшись в пальто, и грел руки о чашку чая. Сам чай я не стал и пробовать, потому что для бледнокровок последствия дегустации даже безобидных напитков довольно болезненные. Когда я любезно отказался выпить любимый отвар Нови, она скуксилась. Окружающие частенько забывали, кто я теперь такой.

Мать Киары была красивой, но измученной временем и моим отцом женщиной. Ее некогда ярко-рыжие волосы потускнели, у корней же побелели, словно их снегом присыпало. Руки стали морщинистыми от стирки и уборки. Где же Минос держал ее после того, как меня отправили в Академию? Я мысленно перебрал в голове все коттеджи Дома крови и не смог припомнить, чтобы Нови жила в каком-то из них.

– Где Киара? – спросил я, оглядывая беседку и сад.

– Пошла за дровами.

– Это Киара-то? – удивился я, поперхнулся слюной и чуть было не отхлебнул чая, чтобы смочить горло.

Нови кивнула и гордо произнесла:

– Девчонка многое сама в состоянии сделать, просто не всегда хочет. Может, хоть кусок пирога съешь? Ах точно! Прямо-таки из головы вылетает…

Нови встала и потянулась за ножом, чтобы отрезать себе кусочек. Она так крепко держалась за стол, что костяшки побелели.