– Чего орёшь? Я лилии подкармливаю, – Марья цепко оглядела Полину, кивнула. – Вон твои чемоданы, забирай.

Полина толкала, дергала, калитка не поддавалась.

– За цепочку дёрни, – сказала Марья, внимательно следя за каждым действием.

Коза с козлятами спала под навесом. Она ломанулась в калитку, как только Полине удалось её открыть. Марья сдёрнула зелёную перчатку в цветочек и метко швырнула в козу. Та мекнула, ругаясь, но вернулась под навес.

– Нагулялась, – констатировала Марья. – Как Сашевич?

– Стабильно. Спасибо за черноплодку. Я забыла про неё.

– Привыкай. Здесь в основном натурпродуктом лечатся. Все аптеки в городе, не наездишься.

Полина кивнула и крепче ухватилась за чемоданы. Марья помогла выволочь.

– Если Мирохина донимать будет, приходи. Я за комнату немного возьму.

Новоявленный врач не знала, что ответить и куда идти. Она нелепо кивнула и направилась куда-то, куда прежде её вела Ртищева.

– Полина Всеволодовна?! Постойте, – глава администрации бежала от дороги. – Марья, спасибо. Выручила, – запыхалась она.

– Спасибо в карман не положишь. Но сегодня, так и быть, прощаю, – хохотнула дородная баба. – Я, Вероник Николавна, её предупредила, пусть ко мне жить идёт. Дешевле Мирохиной возьму.

– Ой, иди ты. Ей подъёмные на ремонт понадобятся, стройку. Да и когда они вообще придут. Не знаешь что ли, как всё устроено? – Вероника Николаевна спешила уйти. Но Марья не замолкала:

– Я-то как раз знаю. И ты знаешь. Врач на деревне никогда голодать не будет. Эта-то точно. Как вас?

– Полина Всеволодовна.

Вероника Николаевна махнула рукой и, подхватив лаймовый чемодан, направилась прямиком к старому дому из красного кирпича. Подоспевшей Полине пояснила:

– Понимаете, Марья – баба толковая, только деньги любит, за всё дерёт. А поругаться для неё – развлечение, вместо телевизора.

Дому Лидии Кирилловны Мирохиной на вид было лет сто. Выбеленные известью кирпичные наличники резко контрастировали с красно-коричневым фасадом. Огромный куст элеутерококка перекрывал вход. Калитка и весь забор палисада аккуратно выкрашены зелёной краской. А сам палисадник пестрел георгинами, астрами, циниями, разноцветными хостами и календулой. Клумбы были аккуратно огорожены, длинные цветы подвязаны. На каменной дорожке к дому не было ни соринки. Полина подобралась: похоже, эта Лидия Кирилловна – генерал в юбке. Полина была уверена, что на её участке даже муравьи устраивают свои муравейники в строго отведённых местах.

– Всё в порядке, она не кусается, не бойтесь!

Если Ртищева хотела успокоить врача, то вышло хуже. Перед дверью Вероника Николаевна остановилась, подула в вырез, поправила волосы и одежду. Кажется, она волновалась. Теперь Полина уверилась, что жить она будет у дьявола. Марья Онучина отговаривала, глава сельского поселения нервничает. Эта Мирохина – опасная женщина. Дверь распахнулась до того, как Вероника Николаевна в неё постучала, будто их ждали. Тёмная женщина в тёмном предбаннике развернулась в дом.

– Заходите, нечего топтаться.

Полина заметила, как Вероника Николаевна тайком перекрестилась и затараторила.

– Лидия Кирилловна, это Полина Гранкина – вместо старой фельдшерицы. Мы с вами договаривались.

Но Лидия Кирилловна ушла куда-то вглубь дома и признаков жизни не подавала. Вероника Николаевна втащила один из чемоданов, сама пошла вперёд, выглядывая хозяйку.

– Лидия Кирилловна? Где ей расположиться? Может, в клеть?

Глава распахнула одну из дверей, пропуская Полину внутрь, но тут открылась дверь избы, обитая ватой и клеёнкой. Лидия Кирилловна грозной тенью встала на пороге.

– Совсем сдурела? Хочешь, чтобы девка околела зимой?