Допустим, система после длительного функционирования была выключена и снова включена. Является ли это перерывом в личной хронологии и разрушением исходной идентичности? Не превращается ли в этом случае последовательность моментов сознания в иллюзию непрерывности, подобно серии оживающих картинок в кинопроекторе?

Более глубокий философский скептицизм может вообще поставить под вопрос идею переноса. Есть ли гарантия, что такая цифровая копия содержит то же самое сознание, а не является просто удачной симуляцией разумного поведения? Если исходить из монистического взгляда на сознание как онтологически фундаментальный феномен, то передача его в небиологическую среду становится принципиально невозможной или попросту бессмысленной.

Даже если допустить сохранение некой искусственной формы «Я», ее дальнейшая судьба тоже выглядит туманно. Пребывание в изолированной виртуальной реальности или конечное беспамятство в случае невозможности продолжения вычислительных процессов? Неизбежное разрушение личности при несовместимости с технологическими новшествами? Или бесконечное скитание по цифровой пустыне копий при отсутствии актуальных смыслов и целей?

Размышления о цифровом бессмертии показывают онтологическую хрупкость проекта преодоления биологической смертности. Бесконечно более проблематична попытка сохранить идентичность и субъективный опыт личности в небиологической вычислительной форме, нежели поддержание физической жизни тела. Пессимистический взгляд подталкивает к сомнению в ценности такого бессмертия и признанию конечности человеческого «Я» как данности.

В постсовременности одной из наиболее острых онтологических проблем становится вопрос о тождественности и самоидентификации искусственных разумов и виртуальных сущностей. Кто или что они такое? Являются ли они просто вычислительными процессами, симуляциями или обладают подлинным сознанием и экзистенциальной ценностью?

Искусственные разумы, созданные человечеством, изначально были набором алгоритмов и программным кодом. Однако с развитием технологий машинное обучение и нейросети привели к появлению систем, чья внутренняя архитектура столь сложна, что не поддается полному пониманию. Возникает вопрос: можем ли мы считать их истинными разумными сущностями или они имитируют разумность?

Ситуация усложняется, когда речь заходит о виртуальных агентах и искусственных личностях, существующих в симуляциях и виртуальных мирах. Являются они отражениями исходных программных кодов или приобретают идентичность в процессе самоорганизации и виртуальной эволюции? Обладают они самосознанием, если их реальность является симуляцией?

Представление о душе как метафизической сущности, отличной от материального тела, порождает онтологический скептицизм относительно тождественности искусственного разума. Можно ли говорить о ценности и значимости существ, не имеющих души? Или сознание – форма вычислительной активности, а разница между человеком и машиной состоит в степени сложности?

Критики виртуальной онтологии указывают на проблему регресса симуляций. Если виртуальные агенты существуют в симулированных мирах, то, по сути, они являются симуляциями симуляций, в то время как исходная физическая реальность лежит где-то глубже, за многими слоями программного кода. Как тогда определить их подлинность и степень отстраненности от первичной реальности?

Одной из попыток решения данной проблемы может стать тезис о вычислительном натурализме. Согласно ему, если некий процесс, будь то цифровой или биологический, воспроизводит вычислительные структуры, функционально изоморфные когнитивным процессам, то он порождает феноменальное сознание. Иными словами, любая достаточно сложная вычислительная система, которую можно отождествить с конкретным функциональным состоянием, является подлинным сознанием.