– Вон он, мой растреклятый ученичок!

Все четверо направились к Диме. Он, поспешно допив пиво, вежливо поднялся. Стоял, во все глаза рассматривая приближавшуюся даму.

– Знакомься, – сурово предложил Захар. – Ирина Игнатьевна, ее супруг Иван Александрович и, наконец, Гера, Геральд Иович Максимец, мой дружок и твой адвокат.

Во время представления Иван Александрович по-хозяйски уселся за стол, положил подбородок на рукоять драгоценной своей камышовой трости и полуприкрыл глаза. Сейчас он был похож на вздремнувшего удава из мультика. Дослушал Захара и не согласился:

– Он мой адвокат, Захарыч, – в слове «мой» звучало право собственника.

– Ваня… – укорил его Геральд Иович.

Прерывая возникшую неловкую паузу, Дима бойко предложил:

– Вы рассаживайтесь, а я мигом пивка принесу.

Иван Александрович оторвал подбородок от рукояти трости, приоткрыв одно веко:

– Как говаривали в дни моей молодости, кто пьет пиво, тот ссыт криво…

– Иван Александрович… – грудным сопрано осудила его Ирина Игнатьевна.

Иван Александрович, не оборачиваясь (он сел спиной к стойке) три раза отчетливо ударил тростью по столу. Неизвестно как, но буфетчица оказалась рядом с ними почти мгновенно.

– Слушаю вас, – пропела она с подобострастным оскалом-улыбкой.

– Значит так, голубка моя сизокрылая… – Он глазами пересчитал присутствующих и продолжил: – Четыре бутылки шипучки и фруктишек разных, которые у тебя найдутся. На банкет нас Захарыч не пригласил, но мы люди не гордые, скромненько отметим его успех в узком кругу.

– Иван… – теперь пришла очередь Захара Захаровича укорять большого друга.

…Дима умел вскрывать шампузею всухую, с малым пуком, но на этот раз из первой бутылки устроил праздничный фонтан. Слегка в стороне от стола. Остатки разлил по фужерам.

– Можешь, – одобрительно заметил Иван Александрович.

– Я все могу, – скромно сообщил Дима.

– В том числе и попадать в идиотские и опасные переделки, – злобно добавил Захар Захарович.

Настало время вступить в разговор Геральду Иовичу:

– Мне Захар все изложил в подробностях. В шахматах это так называемое патовое положение, – начал он, глядя на Диму. – Твердых доказательств у обвинения нет и быть не может. Дореволюционный суд присяжных в подобных случаях выносил забавный вердикт: оправдать, но оставить под подозрением…

– Об этом ты с Димой поговоришь в другое время, – прервал адвоката Иван Александрович. – А сейчас мы побеседуем о королях и капусте.

– Сначала о зеленой капусте, а потом о королях, – уточнил Захар Захарович и сам посмеялся своей шутке.

– Ох, и меркантильный же ты, Захарыч! – осудил его Иван Александрович.

– А ты думаешь, что настоящую студию я смогу организовать за бесплатно?

– Какую студию?! – вскинулся Дима.

– Хочу иметь свой театр-студию молодого актера. Старые пердуны мне неинтересны, – Иван Александрович повернул личико к Захару, осклабился. – За исключением Захарыча, который, как древо жизни, вечно зеленеет.

– А кого вы в этот театр возьмете, Захар Захарович? – быстро спросил Дима.

– Пятерых из предыдущего выпуска, человек шесть-семь с нашего курса.

– А меня?

Захар не успел ответить, снова вмешался Иван Александрович:

– Может, ты и вправду, гений, как сегодня кричала та девчушка? Вроде Кина, гений и беспутство, а?

– Чего-чего, а беспутства у нас достаточно, – проворчал Захар.

– В финале сегодняшнего спектакля Дмитрий был весьма выразителен, – не то куснула, не то восхитилась Ирина Игнатьевна.

Иван Александрович грустно глянул на нее:

– Еще бы! Эдакий Шварценеггер!

– Иван Александрович! – взмолилась Ирина Игнатьевна.

– Играть мускулатурой ты можешь, это мы видели, – Иван Александрович хватким взглядом изучал Диму. – А по-настоящему играть?