Рикардо рассмеялся:

– Синьора Сандрелла себе не изменяет. Думаю, весь этот фарс был устроен совсем по иному поводу. Она, наверняка, одурачила Берлуваджи, а заодно устранила всех нас. Тоскана теперь полностью принадлежит ей, Сандрелле Робертино Маури. Я – единственный прямой наследник. Теперь я…

– Ты не думал обзавестись детьми? – спросил его Вацлав так, словно это был главный вопрос, ради которого он затеял этот разговор.

– Нет, – Рикардо ответил слишком резко. Глаза заблестели. Лицо побагровело.

– Какие-то проблемы? – Вацлав хотел обнять его за плечи. Рикардо отстранился. Сказал, глядя исподлобья:

– Самая большая наша проблема, синьора Сандрелла. Она заставляет нас ненавидеть друг друга. Я устал играть роль палача.

– Ты влюбился! – воскликнул Вацлав. – Я рад за тебя, сынок. Глория немного диковата, но со временем это пройдет. Думаю, вам нужно слетать в Европу. Мне кажется, она заскучала здесь.

– Заскучала, – подтвердил Рикардо, глядя на вышедшую из воды Глорию. Она отжала волосы, помахала рукой, подходить не стала.

– Завтра я пришлю за вами лодку, – сказал Вацлав. Пожал Рикардо руку, ушел.

– Что ему было нужно? – спросила Глория, когда Рикардо подошел к ней.

– Он хочет, чтобы мы ненадолго слетали в Краков, – поцеловав ее в щеку, ответил он.

– В Краков! – Глория прижала ладони к груди. – О, Рикардо, как это чудесно. Я не решалась тебе сказать, что соскучилась по маме. Как думаешь, наше путешествие будет безопасным?

– Да, – улыбнулся он, – иначе я бы тебя ни за что не отпустил.

Глория прижалась к нему, прошептала:

– Завтра на рассвете мы покинем остров и…

– Перенесемся в мир контрастов, чтобы понять, что же нам на самом деле нужно, – договорил за нее Рикардо.

– Что же нам на самом деле нужно, – повторила она.

Глория и Рикардо проснулись с первыми лучами солнца. Лодка уже ждала их в условленном месте. Рикардо подал Глории сумку, оттолкнул лодку от берега.

– Я останусь здесь, – ответил он на ее немой вопрос, застывший в широко раскрытых глазах. – Так будет лучше. Так будет правильней. Мне нечего делать та-а-м, – он махнул рукой, улыбнулся. – Мое место здесь. Лакемба – мой дом. Станет ли он твоим? Покажет время.

Туземец налег на весла.

– Я вернусь! – крикнула Глория.

– Он не станет воспринимать твои слова всерьез, чтобы потом, когда ты его забудешь, не тосковать по тебе, – сказал туземец, не поворачивая головы.

– Откуда ты знаешь? – спросила Глория, обескураженная этим откровением.

– Чувствую, – ответил он, посмотрев ей в глаза. Глория не выдержала его взгляда. Он был слишком пристальным, слишком осуждающим, слишком всезнающим, словно все мысли и чувства Глории были известны этому человеку.

– Тебя ждут большие испытания там, на материке, – сказал туземец и отвернулся. – Тебе будет очень-очень одиноко и страшно. Но ничего изменить нельзя. Ты должна пройти этот нелегкий путь. Только так ты поймешь, что такое настоящее счастье, настоящая любовь. Только так ты обретешь их.

– Ты можешь мне объяснить, зачем меня вырвали из привычного мира и привезли сюда, на остров? – спросила Глория, наблюдая за ловкими движениями туземца. – Зачем я должна проходить через испытания, страдания и боль?

– Ис-пы-та-ния – это удел всех людей, – ответил туземец. Повернул голову, подмигнул Глории. – Тебе повезло. Ты увидела другой мир. Более совершенный, более прекрасный, более чистый. Этот удивительный мир может стать твоим. Помни, Маури будет ждать тебя много-много лун. А ты будешь думать много-много ночей, чтобы… – он не договорил.

Лодка уткнулась в причал. Глорию окружили островитяне. Они надели ей на шею гирлянду из разноцветных цветов, затянули свою любимую песню.