Что за племя… Ну что за несносная порода.

Где бы они ни появились – у них всегда и везде лишь галдёж и неразбериха. Вечно спорят друг с другом, мечутся туда-сюда, суетятся. Те, что будут из них понаглей, расталкивают своих собратьев и ныряют в пучину с головой. А когда выныривают с рыбой, то тут же уносятся прочь, чтобы не делиться. А те из них, которые менее удачливые и кому не повезло с добычей, верещат благим матом им вслед и опять присоединяется к остальным. Так обычно ведут себя все неудачники, удел которых – держаться в стаде и ничем не выделяться.

То ли дело орёл. Он птица, совсем другого полёта. Один его только вид преисполнен величия достоинства. Если лев царь зверей, то он как минимум, император среди птиц. А эти жалкие чайки не сгодились бы ему даже в качестве прислуги.

Гордый орлан пронесся над стаей этих никчемных попрошаек и взмыл в небеса, не удостоив их даже толикой царственного внимания. Он уносился прочь. Сегодня ему не до них. У него есть дела куда поважней, чем наблюдать за дележкой непойманной добычи. Рудра – так его звали, следовал верным курсом за своим другом. Он словно тень сопровождал его везде. А в этот день, помимо всех прочих обычных дел, ему еще предстояло осмотреть окрестности, чтобы доподлинно убедиться, что им ничего не угрожает на новом месте.

Холодный промозглый воздух рассекали ледяные капли. Они больно жалили, когда попадали на неприкрытое капюшоном или воротником лицо. Студёный ветер, гонимый с моря, задувал с такой силой, что не давал дышать. Слова, что слетали с языка, зачатую едва долетали до собеседника. А если и долетали, то тут же уносились ветром в даль – в то серое никуда, где их больше никто не услышит.

В такую погоду зябко, отчего хочется поскорей в тепло. Опустевшую бухту заволокло сырым, густым туманом, который проник везде, где только можно было заполонить пространство. Он накрыл побережье и стелился теперь по горным склонам, просочился сквозь старую ржавую изгородь, просоленной бризами крепостной стены и минуя портовой причал, устремился в маленький городской парк, над которым завис, не оставляя нигде ни одного просвета.

Далеко-далеко, где серое небо соприкасается с вздымающимися бурунами волн, где горизонт ускользает из поля зрения, сколько в него ни всматривайся, из сурового небытия выходит буря, которая в ярости все сметает на своем пути. В старину моряки такую погоду считали проклятой и опасной. В такие дни, чтобы не рисковать они никогда не выходили в море. Пережидали неистовство бури на берегу, травили байки в таверне и запивали их горьким элем. А кое-кто в одиночку предпочитал посидеть у теплого очага, уединившись там с трубкой и с кружкой бодрящего горячего грога. Но это было сто лет назад, а сейчас…

… полчаса назад, черный блестящий ренджровер привез их сюда из далёкого монастырского приюта.

И пока прислуга в замке занималась распаковкой багажа и подготовкой покоев для вновь прибывших посетителей, они решили, несмотря на непогоду, прогуляться по истерзанному штормом побережью – пожилой человек, с выправкой отставного офицера и манерами аристократа старой закалки и два юноши, белокурые близнецы с лицами ангелочков, и глазами с оттенком серо-лилового аметиста.

После серых, облезлых стен монастырского приюта, теперь их новым – но все же лишь временным пристанищем- стал старинный средневековый замок, отреставрированный в полном соответствии с временем того века, когда он был основан и напичканный до отказа современной техникой – от следящих отовсюду камер до автоматических ворот, кондиционеров, интернета, спутниковой связи и микроволновок .