– Ме́ир, – протянул руку солдат. – Офицер полиции, капитан. Живу в Беэ́р-Ше́ве.

Я назвал своё имя и пожал его холодную ладонь.

Впереди ещё вся ночь, за разговором время летит быстро. Правда, я умею целыми днями молчать и часами сидеть, неподвижно уставившись в одну точку. Но марокканский еврей Меир совсем другой: беспокойный и вёрткий.

Он сбивчиво рассказывал о своей жене, о двух маленьких девочках, без которых не может жить, вытащил из кошелька их фотографию, показал.

Я видел, что с Меиром происходит неладное. Руки его подрагивали, голос дрожал, он судорожно пытался втянуть густой воздух, шлёпал ладонью себя по груди, подходил вплотную к окошку и жадно дышал.

Вдруг он закричал:

– Стоять! Что ты тут делаешь?!

Похоже, у нас гость.

– Я живу здесь. Возвращаюсь с работы. Жена и дети дома ждут, – на ломаном иврите сказал палестинец.

– Жди до утра! Блокпост закрыт! – объяснил капитан.

Палестинец мне не понравился, что-то не так. Сумки нет, одежда модная, внимательно смотрит по сторонам. Обычно местные спорят, ругаются, а этот тихо ушёл в темноту. Может, у меня паранойя, ведь мы не пустили молодого отца к жене и детям.

Тем временем Меиру стало совсем плохо, он постанывал и бил кулаками в тяжелую стену.

– Что с тобой? – спросил я.

– Всё давит, у меня боязнь замкнутого пространства. Чувствую, ещё немного и сойду с ума. Попроси помощи.

Связался со штабом, объяснил ситуацию, не помогло, на другом конце провода ответили: «Через два часа вас сменят. Терпение».

Меир осветил фонариком потолок камеры, приставил лесенку, щелкнул задвижкой.

– Нельзя высовывать голову, – напомнил я ему. – Возьми хотя бы каску.

– Мне всё равно, терпеть уже невозможно.

Капитан подтянулся на локтях и лёг спиной на крышу.

– Здесь так красиво! Посмотри на эти алмазные звёзды. Какое счастье! Шма, Исраэ́ль! – восторгался капитан и благодарил Бога.

Выстрела я не услышал, только глухой стон, и пару судорожных ударов армейским ботинком по бетонной крыше.

Я втащил Меира обратно в бункер, снайпер вложил в несчастного капитана ещё пару пуль, одна из них оцарапала мне палец.

Сообщил по рации.

«Принял. Конец связи», – сухо треснула трубка.

Скоро придёт помощь, но мёртвому уже ничем не помочь.

«Эх, капитан, ты хотел свободы, ярких звёзд под открытым самарийским небом, а получил пулю в голову. Возможно, ты успел увидеть Небесного Пастуха, который забрал к себе ещё одну заблудшую овцу дома Израиля»

Иногда самодовольно думаю, что кровавые мальчики не тревожат мой душевный покой и мне не нужно обращаться к психологу, а всё потому, что три года назад не нажал на курок…

Однако не будем забегать вперёд.

Свежее самарийское утро не омрачали даже бензиновые испарения автозаправки, на которую мы заехали прикупить всё, что радует солдата: холодную колу, шоколад, сигареты.

Не успели выпить кофе, как началась какая-то сумятица, бородатый человек в вязанной кипе что-то кричал и держался за плечо.

Мгновенно лязгнули затворы, щёлкнули предохранители автоматов, наставленные на испуганное пятящееся создание, выронившее столовый нож.

«Нет проблем. Сейчас возьму его…», – я не успел договорить. Одиночные выстрелы из трёх стволов превратились в канонаду, обжигающие гильзы выпрыгивали в разные стороны.

Смуглый парень рухнул на тощие колени, упал вперёд и перекатился на спину, неестественно подломив под себя руки, на его потрепанных джинсах вокруг паха образовалось мокрое пятно. Мертвые глаза непонимающе смотрели в небо.

– Зачем? Зачем? – мой вопрос был риторическим.

Лейтенант Ва́йсман криво улыбнулся и немного виновато пожал плечами. Сослуживцев стало не узнать, они были возбуждены, глаза горели, а кое-кому даже хотелось продолжения приключений.