Должен сказать, это было не сильно заметно.

Нет, скорее всего, нет! Но думаю, люди просто видели то, что хотели видеть. В том смысле, что ранние концерты The Birthday Party были своего рода церковными службами, со всем этим валянием по сцене, изгнанием демонов и «говорением на языках»[4]. Это было старое доброе миссионерство! Или, по меньшей мере, увлечение вопросами религии. Ну и, конечно, меня ужасно тянуло к хаосу. Моя жизнь была крайне беспорядочна – разумеется, на музыке это тоже отразилось, – но я всегда стремился обрести духовное пристанище. Возможно, этот хаос был одной из причин моей скрытой тоски по какому-то глубокому, важному смыслу, но не стану утверждать наверняка. Идею, что нет ни Бога, ни чего-либо божественного – совсем никаких духовных тайн, ничего сверх того, что предлагает мир разума, – мне было слишком трудно это принять.

Рассматривал ли ты религию как способ придать своей жизни определенный порядок?

Нет, дело было не в этом. У меня была тяга к хаосу, но были и другие занятия, настоящие увлечения. Я мог проснуться в гостиничном номере, вокруг разруха после тяжелой гастрольной ночи – пустые бутылки, всякая наркотическая шняга, может быть, незнакомка в постели и тому подобное, – а рядом открытый томик Гедеоновой Библии[5] с подчеркнутыми абзацами. Так было всегда.

Тогда мне казалось, что Библия была просто источником вдохновения для твоих песен, примерно так же, как тебя привлекали Фолкнер, Фланнери О’Коннор и вся традиция южной готики.

Что ж, эти писатели в основном меня и привлекали своим богоборчеством. А Библия – невероятный источник образности и смелой, поучительной человеческой драмы. Сам ее язык необыкновенен. Думаю, во мне всегда было сильно стремление к чему-то, что больше меня самого, к тому, от чего я чувствовал себя отлученным. Даже в смутные времена, когда я боролся с зависимостью, мне всегда были интересны те, для кого религия – часть жизни. В каком-то смысле я завидовал этим людям, я жаждал веры, когда внутри меня была абсолютная пустота. И это стремление было всегда.

Я так понимаю, что сейчас ты эту тягу и реализуешь.

Ну да, в основном потому, что, став старше, я осознал: возможно, поиск – это и есть религиозный опыт; желание верить и стремление к смыслу, движение к невыразимому. Вдруг это и есть главное, несмотря на всю абсурдность. Или как раз благодаря абсурдности.

В конечном счете, может быть, вера – это просто выбор, как и любой другой. А может быть, сам поиск – это и есть Бог.

Но сомнения по-прежнему являются частью твоей системы верований, если это можно так назвать?

Сомнение – это, конечно, движущая сила, и, возможно, я никогда не буду тем, кто отдается идее Бога полностью, но все чаще я думаю, что мог бы таким стать или даже что был таким все это время.

Человеку свойственно сомневаться, верно?

Да. Если уж на то пошло, мне неприятна самодовольная уверенность некоторых набожных людей, да и некоторых атеистов тоже. Это высокомерие, ханжество. Я его не разделяю. Чем более непоколебимы чьи-либо убеждения, тем больше они обесцениваются, потому что человек перестает задавать вопросы, а это может привести к иллюзии морального превосходства. Показательный пример – воинственный догматизм современной культуры. Немного смирения не помешало бы.

Итак, правильно ли я тебя понял: ты хотел бы избавиться от сомнений и просто верить в Бога всем сердцем, но рациональное «я» препятствует этому.

Что ж, мое рациональное «я» сейчас кажется менее решительным, менее самонадеянным. В жизни случается разное: ужасные вещи, великие опустошающие события, когда потребность в духовном утешении может быть огромной, и твоя рациональность в такие моменты отступает. Нам вроде бы положено верить в логичность мира, но, когда он летит к чертям, желание найти какой-то высший смысл в происходящем может возобладать над разумом. И тут рационализм оказывается самым неинтересным, предсказуемым и бесполезным свойством человека. Во всяком случае, таков мой личный опыт. В последнее время я все более недоволен собственным скептицизмом; он кажется мне тупым и непродуктивным, чем-то, что мешает мне двигаться дальше. Я чувствую, что было бы хорошо преодолеть его. Думаю, я был бы счастлив, если бы перестал рассматривать витрины и просто шагнул в дверь.