– Ночь могла бы быть как-то поприветливее.

Вера говорила вслух, шествуя в выпускном платье по улицам родного города. Город убаюканный ночью спал, но девушке он казался глухонемым другом, ибо она очень нуждалась хоть в каком-нибудь участии с чьей-либо стороны. Если рядом нет рядом товарища, то товарища надо выдумать, все будет легче переносить одиночество.

Ночная тишина, темные силуэты домов и осторожный свет уличных фонарей располагали к разговору тет-а-тет, и город прислушивался к сетованию девушки в бальной платье, идущей домой без сопровождения кавалера, но сочувственно молчал. – Хоть бы самая малюсенькая звездочка упала бы мне под ноги. Нет, лучше бы разом потухли все ночные фонари на улицах, тогда бы звезды ярче засияли над головой, и у пузатой луны появилась уникальная возможность посмеяться над моим унылым бальным видом. А я между прочим имею аттестат зрелости …

Вера обращалась к луне, хотя сама прекрасно знала, что всё, что называется в биологии флорой и фауной, да и вся обширная вселенная, глубоко равнодушны к тем, кто ночью шляется по городу и нарушает тишину стуком каблуков, но поговорить по душам так хочется.

– Одиночество есть одиночество, один ли ты или затерялся в толпе людей. Одиночество не обмануть, даже, если громко беседовать самой с собою.

Тут Вера улыбнулась приходу новых мыслей, и, чуть напевая, оглянулась по сторонам. Ни души!

– Ну, и шла бы я домой с попутчиком, ну, и что? Разве может мою боль почувствовать кто-то другой, кроме меня? Другой человек, если он мой друг, способен только на сопереживание. Это в лучшем случае. Но, что будет с человеком, если он безнадежно одинок? Если он страдает, даже умирает, а солнце, как светило, так и светит. Если человек одинок, и так нуждается в друге, а луна катится себе по небу, как ни в чем не бывало? Это разве справедливо?

Вера даже притопнула ногой от такого несовершенного мироустройства, от этого ей, как ни странно, стало легче. Она не виновата в том, как устроен мир и в том, что встречать рассвет своей зрелости ей придется одной. Приподняв рукой подол своего длинного белого платья, девушка подбодрилась и ускорила шаг.

– Если бы природа не была бы так равнодушна к человеку, то не было бы нужды иметь друзей, тогда бы одиноких людей укрывала бы степь, для них пели бы птицы, а люди бы по одиночке разгадывали облачные кроссворды и от скуки пытались перекричать водопады, но разве дождешься, чтобы луна по ночам утешала кого-либо и проливала над несчастным человеком звездные слезы? Вот, если бы объявился сейчас ночной рыцарь, как «дежурный по апрелю».

О «дежурном по апрелю» пел под гитару Булат Окуджава, но его «дежурный по апрелю» проживал в Москве, и он не мог быть ее рыцарем. Девушке стало еще грустнее, чем было.

– Скорее всего, мой рыцарь, где-то геройски погиб, сражаясь за честь своей дамы, а мне остается только одно: дойти скорее до дома.

Вера глубоко вздохнула. Желание оказаться поскорее дома и снять это ненавистное ей белое платье было велико, и она ускорила шаг. Еще немного и Вера забудет школу и все, что было с ней связано, и школа уже завтра без сожаления исключит ее из списка своих учениц, и ее место займет другая девочка.

Праздник для выпускников начинался с вручения аттестата, а в аттестате у Веры стояла тройка по литературе, поэтому бальное настроение у Веры было уже заранее испорчено обидой на главную героиню пьесы Островского.

Обидно было то, что к написанию этого сочинения девушка так хорошо подготовилась, что отведенного времени ей не хватило, и за 4 экзаменационных часа полностью раскрыть тему бунта Катерины она не успела.