Тут Вера вспомнила, что она все отдала в руки Господа и волевым усилием подавила тревогу. Ей оставалась одно: ждать божьего решения. Женщина опять уселась на сумку и уже не могла ни думать, ни мечтать, ни действовать.

Вера сосредоточилась на подсчёте минут, она считала до 60, и эта была минута, потому она загибала палец и принималась снова считать опять до 60, так прошла вторая минута. Ровно через 8 минут вдалеке замигал свет, через какое-то время послышался шум мотора. Шум нарастал, нарастал, и, вот, перед Верой остановился малюсенький Запорожец. Водитель Запорожца с большими усилиями затолкал Верины четыре сумки в теплый салон своего автомобиля, потом он запихивал и саму Веру на переднее сиденье рядом с шофером, так как она так окоченела, что плохо сгибалась. Отогреваясь от тепла мотора, подмороженные ноги стали болеть, но женщина смотрела через окно на небо, откуда звездным светом приветствовал ее сам Бог.

Печка стала остывать, и заныло бедро. Вера выключила лампу и натянула одеяло на голову. Разве она могла обижаться на Сафоновых и на других верующих, за то, что стоя на коленях перед собранием евангелистов она чувствовала не покаяние, а унижение. Еще большее унижение испытала Вера, когда просила прощение у завхоза, которого она так хотела уволить за воровство.

Это насильственное покаяние как-то оправдывало ее побег из поселка Мирного в Россию.

Теперь она живет в Андрюшино, и подошло время сна.

Последнее, что пришло в голову перед тем, это обещание самой себе опять найти ту синюю тонкую книжку, евангелие, которую ей подарили Сафоновы и почитать на досуге.

Наталье Александровне Буталовой в ту ночь не спалось, ибо исполнялась самая заветная мечта ее жизни. Хотя эта мечта должна была исполниться завтра, но зачем ждать завтра, если радоваться можно и сейчас, пока не спиться. Женщине рисовалось в мельчайших подробностях ее долгожданное вступление в должность заведующей сельской амбулатории.

В темноте спальни Наташа счастливо улыбалась, слыша внутренним слухом, приветственные аплодисменты своих коллег. Должность заведующей больницы принадлежала ей по праву наследования. Бывший заведующий больницей в Андрюшино, Петр Петрович, уже как год разгуливал на пенсии, а в его кабинете сидела приезжая врачиха из Казахстана, которая исполняла обязанности заведующей больницей, что было очень нечестно по отношению к ней, Наталье Буталовой, фельдшеру по детству. Но уже через несколько часов справедливость восторжествует и не Лебедеву, а именно ее Наталью Александровну почтительно назовут заведующей больницей в Андрюшино, где прошло ее детство и юность, где она вышла замуж и была счастлива.

За окном в морозной тишине утомленно заухала сова, предвещая рассвет.

Наташа не любила вспоминать свою родословную. Она всегда представлялась друзьям и знакомым коренной сибирячкой, хотя родом была из знатных кубанских казаков. Скрывать родственные связи с раскулаченными казаками, когда-то сосланными на поселение в Сибирь, вошло в привычку. После окончания школы Наташа отказалась ехать с родителями на Дон, а отправилась в Тюмень, где выучилась на фельдшера, чтобы в свое время заменить на посту Петра Петровича. Деревенская жизнь не терпит новшества и не переносит спешку, все должно происходить в положенные сроки, не нарушая деревенские обычаи. Петр Петрович этот порядок тоже знал и уважал. На деревне его все знали, уважали и признавали земским врачом. Петр Петрович был для многих в деревне примером коммуниста и руководителя, с его мнением считались, а Наташа его просто обожествляла.