На нас все прохожие смотрели, кто-то даже останавливался и слушал, как Володя меня песочил, рассказывая, что во мне вообще ничего интересного нет — ни веселья, потому что я все время со своими конспектами ношусь, ни внешности, ведь плоская как доска.

— На тебя так ни один нормальный пацан не посмотрит, — бросил обидное. Я глотала слезы, не давая себе разрыдаться на людях.

— Уже посмотрел, — раздалось за спиной. Голос слишком взрослый, я вздрогнула и обернулась. Андрей, высоченный, огроменный, в белой футболке в облипку. Он как-то сразу превзошел Володю по всем параметрам. — Солнышко, мне с этим убогим разобраться или ты великодушно его отпускаешь? — обратился ко мне. Улыбнулся широко и приветливо, будто мы и правда были знакомы. Подошел ближе, я обомлела, и слова из себя выдавить не могла.

— Что здесь происходит, Диана? — взбеленился Вова моментально.

— Вали отсюда, пока целый, — рявкнул на Володю Андрей, подходя ближе ко мне. — Узнаю, что ты пишешь или звонишь Диане, достану даже в армии. Понял?

Я тогда проплакала половину вечера на его плече, а вторую половину он кормил меня мороженым и рассказывал забавные истории. Андрей только-только попал на службу в СОБР, ждал, когда начнутся учения.

Он проводил меня до дома, мы обменялись телефонами, и с тех пор все завертелось. Через неделю он познакомился с папой, почти моментально завоевал его доверие, правда, через три года я узнала, что отец тогда пробил его по своим каналам. Убедился, что можно доверить тогда еще лейтенанту Морозову дочь, и успокоился, быстро приняв зятя в семью.

Андрей всегда меня спасал и защищал ото всех. Даже от родителей, когда те пытались навязать свои правила в моей жизни. Он за меня горой стоял, а я за него. А теперь что?

Захожусь в новом приступе рыданий. Не успеваю вытирать слезы, их так много, а рукав пальто уже мокрый. Еще, как назло, шарф забыла в машине Андрея.

Стоит только подумать о том, забирать или нет, как в стекло осторожно стучат, а затем открывается дверца с моей стороны.

Передо мной Андрей, стоит с моим шарфом в руке. Долго смотрим в глаза друг другу. Я гадаю, как он мог так поступить. Он наверняка думает, что мне сказать.

— Ты забыла, — голос хрипит. Забираю из рук Андрея шарф. Его отчаяние ножом мое истерзанное сердце режет. Никогда не думала, что моральная боль может быть такой сильной.

— Спасибо, — киваю, позорно всхлипывая.

— Диан, — Андрей распахивает дверь шире и опускается передо мной на корточки. Берет мою руку, отогревает своей горячей. Прижимается к ладони губами. Остатки моего мира тоже рушатся. Я отчетливо ощущаю, как последняя опора ломается. Все, нет больше ничего. Это конец, точно он. — Диана, солнышко, я, блядь, не знаю, как доказать тебе, что я с ней не спал. Ты, блин, единственная все девять с половиной лет, — кожей чувствую взгляд Андрея. Он стирает слезы, я вздрагиваю от прикосновения. — Прости, что приходится через это проходить, — еще один поцелуй на ладони. — Дай мне только шанс, пожалуйста. Я расскажу, как все было.

Мороз щиплет мокрые щеки. Я в шаге от того, чтобы поверить во все, что он скажет. Наверняка успел придумать убедительную историю.

— Один разговор, Андрей. И ты оставишь меня в покое.

Засомневавшись на секунду, кивает. Я знаю, что это ложь во благо. Сейчас он сделает все, чтобы я согласилась. А у меня попросту нет сил на сопротивление. Да и потом они вряд ли найдутся.

— Тогда поехали домой, — как пушинку, Андрей берет меня на руки. Я едва успеваю схватить свою сумку. До возмущений не доходит, мое возражение сметается командирским: — Дома. Все дома, малыш. За руль в таком состоянии я тебя не пущу. Доедем и обо всем поговорим.