– Но кто, находясь при смерти, будет думать о своих бакенбардах?! – с просил Борис Львович.

Никольский беспомощно развел руками. Лакиер же загадочно посмотрел на него и сам ответил на свой вопрос:

– Тот, кто хочет сделать гипсовую маску своего лица.

– Я слышал, что после смерти с лица императора была снята гипсовая маска, – произнес полковник.

– Но, опять же, зачем было нужно брить бакенбарды? С бакенбардами гипсовый лик покойного императора был бы более похож на его лицо.

Никольский не знал, что сказать.

– А вот когда снимают маску с лица живого человека, – продолжал лекарь, – которому хотят причинить как можно меньше беспокойства, естественно, сначала прибегают к бритью.

– То есть вы утверждаете, что маска была сделана при жизни императора? – уточнил Никольский.

– Мне кажется это единственным логичным объяснением.

– Но зачем выдавать ее за посмертную?

– А это уже вопрос не ко мне, любезный Анд рей Петрович!

Никольский вновь задумался, а Лакиер продолжал:

– А запах, сударь? Неужели вас не удивил запах в помещении, где мы производили вскрытие?

– Да, пожалуй, запах был резковат.

– Не то слово! Это был трупный запах, прошу заметить, который исходит обычно от двухтрехдневного мертвеца. Кстати, на теле имелись и вполне характерные трупные пятна. Но Яков Васильевич упорно не хотел их замечать, по крайне мере, в протоколе пятна не зафиксированы. А нам тогда пришлось выкурить с десяток сигарет, иначе в комнате невозможно было бы находиться! Между тем со времени смерти государя прошло чуть более суток!

– То есть вы полагаете, что государь скончался ранее объявленного официально срока?

– Может быть, но к чему тогда было скрывать это несколько дней?! А возможно, опять же повторюсь, возможно, это вообще был не государь. И у меня даже есть догадка, чье именно тело мы могли вскрывать.

– Чье же?

– Семнадцатого декабря в гарнизонном лазарете умер унтер-офицер Струменский. Я как-то видел этого солдата при жизни и был поражен его сходством с государем. В полку, говорят, его даже называли «Александром Вторым». В шутку, конечно. За побег из-под ареста Струменского прогнали сквозь строй, отчего он и умер через несколько дней. Вот вам и кровоподтеки на спине. Да еще с похоронами его вышла несуразица: тело внесли в церковь для отпевания, а куда оно потом делось, никто не знает.

– Две недели назад на моих глазах погиб еще один человек, очень похожий на императора, – задумчиво произнес Никольский. – Только это было в Крыму. Его там же спешно и похоронили. Вы, полагаю, ни за что бы не перепутали двухнедельного мертвеца с только что умершим?

– Конечно нет! – согласился Лакиер. – Хотя… Помните эту странную историю с собаками у дворца?

– Да, по приказу Волконского мы перестреляли тогда несколько десятков бродячих псов. Но я не нахожу здесь ничего странного – в Таганроге всегда было полно бездомных собак.

– А как же тот неистовый вой, который наводил ужас на всю округу?

– Вой действительно был ужасный, – согласился Никольский.

– И где же собирались эти бродяги, позвольте спросить?

– Перед дверью в подвал.

– А если бы нужно было сохранить труп человека на какое-то время, где бы вы его спрятали?

– В ле́днике, в подвале…

– Не кажется ли вам, что теперь все становится на свои места и все странности находят свое объяснение?

– Не знаю, не знаю… По-вашему, выходит, что тело государя где-то спрятали, а Дибич, Волконский, Виллие, Тарасов и Штофреген – все в сговоре. Но зачем это им?

– Есть еще вариант – г осударь вовсе не умер, но тайно покинул престол. Вспомните про маску.

– Но разве в интересах Виллие и Тарасова идти на подмену? Ведь именно их, как врачей, смерть государя ставит в весьма щекотливое положение.