– А вы что тут делаете? – с трого окрикнул их один из солдат. – А ну, марш отсюда!

Мальчикам не пришлось повторять дважды, и они припустились во весь дух домой.

– Какой жестокий, оказывается, этот Волконский, совсем под стать Дибичу! – сказал Петя, когда они с Павликом зашли в дом. – Уверен, если бы отец видел эту отвратительную сцену, он не дал бы часовым так просто прогнать человека, столько лет верно служившего государю!

Выслушав рассказ сыновей, Андрей Петрович только руками развел.

– Дети, я хорошо знаю Овчарова. Я пытался упросить Волконского и Дибича пропустить Федора Кузьмича к телу государя хотя бы на несколько минут, но тщетно! Меня ведь и самого не пустили попрощаться с его величеством, – добавил полковник. – Случайно зашел в комнату, где происходило вскрытие, – тут же выгнали, да еще и выговор сделали в самой резкой форме. Словно все, что касается смерти императора, они стараются скрыть от всего мира, – задумчиво произнес он.

– Кто – они, отец? – взволнованно спросил Петя.

Полковник спохватился, что сболтнул лишнее:

– Это неважно! Кстати, господа, а что вы делали возле дворца? Уж не придумали ли вы новую шалость? Что прячете глаза? Мне снова вас посадить под домашний арест? – Андрей Петрович все больше раздражался.

– Нет-нет, отец! Что вы! Мы просто гуляли… – стал оправдываться Петя.

– Если узнаю, что вы снова что-то натворили, выпорю обоих! – перебил сына Никольский.

На следующий день Гаврила докладывал:

– Тело государя вскрыли и подтвердили диагноз: горячка с воспалением мозга. И очень кстати!

– Почему? – удивились Петя и Павлик.

– Вчера из Черкасска примчались несколько тысяч казаков и потребовали выдать убийцу государя! До них, видите ли, дошли слухи о насильственной смерти императора. Но Дибич и Чернышев быстро охладили их горячие головы, показав протокол вскрытия, – пояснил кучер. – Кстати, попробуйте угадать, кто участвовал во вскрытии и бальзамировании государева тела помимо царских докторов? – лукаво прищурился Гаврила. – Ваш старый знакомый – Лакиер!

– Наш Лакиер? – удивился Петя.

– А что это такое – бальзамирование? – спросил Павлик.

– Это когда из мертвеца вынимают все внутренности и пропитывают тело особым веществом, – объяснил кучер.

– Как тела египетских фараонов, что ли? А зачем это сделали? Ему что, построят пирамиду, как фараонам? – удивлялся Петя.

– Ну и чудные вы! Какие еще пирамиды?! Хоронить ведь государя повезут в Петербург! Как же он доедет в такую даль незабальзамированный, а? Еще, небось, и в столице с ним захотят родственники проститься, наверняка гроб откроют, и что они там, по-вашему, увидят? – деловито осведомлялся Гаврила.

– А когда его повезут в столицу?

– Одиннадцатого декабря должны вынести гроб из дворца в церковь, затем уж и в Петербург отправят.

– А мы сможем проститься с государем в церкви? – спросили мальчики.

– Ну конечно, сможете! В церкву-то всех пускают, не то что во дворец!

Наступило утро одиннадцатого декабря. Хмурое свинцовое небо роняло мелкий снег. С моря дул ледяной ветер. Около дворца вновь собралось много народу. С самого утра мужчины стояли с непокрытыми головами, а женщины зябко кутались в пуховые платки. Все ожидали выноса гроба.

Вскоре во всех церквах и монастырях города зазвонили колокола. Наконец ровно в девять часов из раскрытых ворот показалась скорбная процессия.

Впереди всех ехал верхом полицмейстер и отряд жандармов по два в ряд, за ними следовали комендант и эскадрон казачьего лейб-гвардии полка, затем градоначальник и разные чины, диаконы и священники, владыка с иподиаконами. Шесть генералов на специальных красных бархатных подушечках несли ордена.