Попытки ответить на все эти вопросы предпринимались и ранее, но главным образом на основе мемуаров. Ознакомление с рабочими записями заседаний и постановлениями Президиума ЦК КПСС, причем не только за осенние месяцы 1956 года, но за весь 10-летний период[82], позволяет исследователям дать гораздо более рельефную картину принятия решений, больше узнать об их механизмах, о характере и стиле работы высшего органа партии, опираясь на более достоверный, чем мемуары, источник. Источник тем более существенный, что вопреки действовавшему законодательству Политбюро (Президиум) ЦК правящей партии на протяжении всего советского периода было реальным органом власти в стране. Этот орган предстает в записях Малина уже не как некая анонимная обезличенная инстанция, принимавшая ответственные решения от имени партии, – в документах находят отражение разноголосица мнений, борьба отдельных деятелей за доминирование своей позиции и неизменно сопутствующие этой борьбе интриги, прослеживается возникновение временных тактических союзов, складывавшихся с целью закрепления властных позиций.

Публикация записей заседаний руководства КПСС позволяет преодолеть некоторые стереотипы, устоявшиеся в исторической науке, отбросить не подтвержденные документами версии. Согласно одной из них, в Президиуме ЦК уже 28 октября взяли верх сторонники силового разрешения венгерского кризиса[83]. Однако внимательное прочтение записи заседания за этот день[84] свидетельствует об обратном. С одной стороны, советское руководство действительно не исключало возникновения ситуации, когда «может быть придется назначить правительство самим» («выработать свою линию, к ней присоединить венгерских людей»). Вместе с тем, при всей озабоченности кремлевских лидеров происходящим в Венгрии и при всем их недовольстве уступчивостью премьер-министра Имре Надя, в руководстве КПСС на данном этапе после долгих дискуссий возобладала точка зрения о предпочтительности мирного пути – необходимости удержать под контролем действующее правительство, подвергавшееся сильному давлению справа. И это несмотря на то, что правительство Имре Надя именно 28 октября объявило о прекращении вооруженной борьбы с повстанцами и отказалось от оценки происходящих событий как контрреволюции, провозгласив их «национально-демократическим движением» (о чем знали в Москве из донесений членов Президиума ЦК КПСС А. И. Микояна и М. А. Суслова, находившихся в Будапеште с 24 октября[85]). Как это ни парадоксально, главный советский «силовик» маршал Г. К. Жуков первым призвал соратников к проявлению политической гибкости. Возникла идея подготовить обращение к венграм от имени советского правительства в поддержку Имре Надя («а то только стреляем», – красноречиво заметил при этом Хрущев). Решение о поддержке правительства Имре Надя было принято единогласно: в его пользу сдержанно высказались даже «ястребы» – В. М. Молотов и К. Е. Ворошилов («Не на кого опираться. Иначе война»). Премьер-министр Н. А. Булганин отметил, что продолжение боевых действий в Венгрии «нас втянет в авантюру», а Л. М. Каганович добавил, что оно «уведет нас далеко». Решено было не возражать против требования правительства Имре Надя о выводе советских войск из Будапешта, куда они вступили в ночь на 24 октября для «наведения порядка»[86], в места их постоянной дислокации. Г. М. Маленков при этом затронул вопрос о необходимости согласия правительств соответствующих стран на пребывание советских войск.

При обсуждении ситуации в Венгрии принимался во внимание свежий опыт мирного разрешения кризиса в Польше. Смирившись с возвращением на польский политический олимп В. Гомулки, выступавшего за расширение самостоятельности Польши в рамках социалистического выбора, и пожертвовав маршалом К. К. Рокоссовским, освобожденным с поста министра обороны ПНР, лидеры КПСС пошли на уступки, которые, однако, сразу оправдали себя: уже 24 октября в Кремле не могли не заметить первых признаков ослабления напряженности в Польше. Рискнув после долгих колебаний сделать ставку на В. Гомулку с его прочной репутацией «правонационалистического уклониста», в Москве увидели, что менее зависимое от нее, но в то же время более популярное в своей стране коммунистическое руководство может оказаться для СССР предпочтительнее марионеточного правительства, поскольку способно собственными силами нейтрализовать недовольство в обществе и тем самым доставить меньше хлопот. Сдвиг вправо был предотвращен, Польша сохранена в качестве военного союзника. Удача мирного варианта развития в Польше, равно как и очевидная неэффективность вооруженной акции в Венгрии, где ввод советских войск только подлил масла в огонь вооруженного противостояния, заставили советских лидеров еще раз всерьез рассмотреть вопрос о возможностях мирного, политического урегулирования венгерского кризиса, лишь обострившегося после применения военной силы. При этом, конечно же, осознавались пределы уступок: можно было вывести войска из Будапешта, можно было позволить венгерским коммунистам включить в правительство в целях расширения его социальной базы деятелей из крестьянских партий 1945–1948 годов, можно было в крайнем случае даже разрешить венгерским властям признать справедливость многих требований повстанцев, но никак нельзя было допустить утраты коммунистами власти, ухода их в оппозицию.