Я помочь ей хотел, врача вызвать.

Где его теперь возьмёшь, врача то, каждый сам за себя.

Эти бандюки тоже так говорили.

Сейчас не разберёшь кто бандит, а кто нет, время такое, видать за грехи наши дано, она перекрестилась.

А это Любка Соболева, упокой душу её, и дочери её, она вновь перекрестилась. Дочь ещё два дня назад умерла, а она не верила, всё думала проснётся, на силу убедили. Вот везла её, тут по соседству дом пустой, там мертвяков и собирают.

Как это, изумился Зайцев.

Очень просто, пожала плечами женщина, всех с ближайших улиц и квартир соберут, потом машина с командой похоронной приедет и заберет, так сейчас почитай в каждом дворе, мрёт народ, как мухи, а что делать голодуха, а это вещь страшная. Ты то я погляжу упитанный. С фронта что ли? Там вас хоть кормят, хотя тоже бестолку, сколько вас там таких кажный день гибнет. Ой, боженьки, и когда это всё закончится, она затрясла головой. Когда этот германец поганый издохнет, гад такой растакой, что ему пусто было. Как земля то носит этого Гитлера проклятого, как он спит то спокойно, ведь сколько народу загубил. И мальцов и стариков, никого не жаль, утюжат день и ночь. Наши то хоть на фронте ещё держаться?

Не знаю, пожал плечами ошарашенный Зайцев.

Хоть бы город не сдали. Не приведи господь, что тогда будет, запричитала она. Одна надежда у нас на вас мальчики, да на товарища Сталина. На вашу стойкость, вы уж там держитесь на фронте то, мы то здесь как-нибудь протянем, привыкшие уже. Чем сможем тем поможем, всё для вас, всё для фронта, сдюжим. Должны сдюжить, поломаем рога чёрту немецкому, хребет ему сломим, по другому никак. И всех соберём, и всех вспомним и помянем, она посмотрела на лежащее тело Соболевой.

Зайцев смотрел на неё не мигающим взглядом широко раскрыв рот.

Да я погляжу, ты не в себе какой-то. Контуженный, что ли?

Не знаю, опять пожал плечами Володька, я сам ничего не понимаю. Из дома вышел, ну это с соседями поссорился, до Венеры дошёл, свернул в ваш двор. А тут эта с санками, о потом эти с ножом, потом по голове дали, теперь вот вы какую-то ахинею несёте. Что происходит? Я вообще где?

Точно, контуженный, кивнула тётка. Ты в городе Ленинграде, а кругом враг, в кольцо нас взяли, давно ещё в сентябре. А сейчас посчитай уже март. Ну чего вспомнил?

А кино что ли, про блокаду снимаете? Вы актриса?

Блокада нынче модная тема, только вот зачем по башке то бить, и на морозе раздетым оставлять. Для правдоподобности? Ох уж эти режиссёры. Я так вижу. Каскадёров в таких случаях надо вызывать. Чего бюджет скромный ? А?

Теперь она раскрыла рот и смотрела на него не мигая.

Что шумите, послышался тихий старушичий голос, что такое Маруся стряслось? Опять обокрали или убили кого?

Нет баб Рита, тут паренёк какой-то, не нашенский. Бредит он, видать контуженный.

Контуженный в госпитале должон быть. Может дезертир? Или чего хуже шпион, гляди какой кабан откормленный. Много ли ты нынче наших таких видала. Вон милиционерики худущие, прозрачные, через их улицу видать. Одна винтовка да сапоги и видать только. И на фронте таких упитанных нет, все нынче равны. Ты кто будешь, обратилась она к Зайцеву. Не молчи, а то живо комендатуру вызову, там разбираться не будут, коль молчишь мигом к стенке поставят, время то военное.

Да я правда ничего не понимаю, Зайцев смотрел с ужасом на бабку. Косы ей не хватает, вылитая смерть. Так не загримируешь. Не ужели опять он попал в сети раскинутые Венерой.

Да какой он диверсант, ты что баба Рита. Глянь на него весь трясётся от холода, сказала Маруся. Да и говорит по нашему, только странный какой-то. И трусы, я таких не видывала. Наши то мужики по колено обычно носят.