Но Андреа не был столь наивен, наоборот, он поднял руки и глаза с поразительным притворным выражением потрясения и испуга.

«Да простит вас Дева Мария и все святые! – воскликнул он набожно. – За то, что вы могли подумать, будто я, честнейший моряк, возьму хоть копейку у проклятого разбойника! Несчастья будут преследовать меня всю жизнь после этого! Нет, нет, это ошибка! Я ничего не знаю о Кармело Нери и надеюсь, что Господь избавит от встречи с ним!»

Он говорил с такой очевидной искренностью, что офицеры казались озадаченными, хотя это обстоятельство и не помешало им продолжить полный обыск брига. Разочарованные в своих ожиданиях, они расспрашивали всех подряд на борту, включая и меня, но, конечно, не добились удовлетворительных ответов. К счастью, они сочли мой костюм подобающим профессии и, хотя с интересом поглядывали на мои седые волосы, все же не нашли ничего подозрительного. После нескольких еще более эмоциональных поздравлений и любезностей со стороны капитана они удалились, полностью расстроенные и вполне убежденные, что полученная информация была так или иначе ошибочной. Как только они скрылись из поля зрения, веселый Андреа начал скакать по палубе, как ребенок на детской площадке, вызывающе прищелкивая пальцами.

«Черт возьми! – кричал он в экстазе. – Они скорее заставят священника выдать тайну исповеди, чем меня, честного Андреа Лучиани, предать человека, который дал мне хорошие сигары! Пусть они теперь едут обратно на Гаэту и вынюхивают там по всем углам! Ах, синьор! Настало время нам с вами проститься. Мне действительно жаль расставаться с вашей приятной компанией! Вы ведь не вините меня за то, что я помог бедному разбойнику, который доверился мне?»

«Только не я! – сердечно ответил я ему. – Наоборот, этим вы еще больше мне нравитесь. До свидания! А с этим, – здесь я вручил ему деньги за проезд, – примите мою благодарность. Я не забуду вашей доброты и, если когда-нибудь вам понадобится друг, найдите меня!»

«Но, – сказал он с наивным смешением любопытства и неловкости, – как же я это сделаю, если синьор не открыл мне своего имени?»

Я уже думал об этом прошлой ночью. Я знал, что мне потребуется новое имя, и принял решение присвоить фамилию одного школьного товарища – мальчика, к которому я был сердечно привязан в ранней юности и который затем утонул на моих глазах в воде Венецианского открытого плавательного бассейна. Так что я ответил на вопрос Андреа сразу же, без раздумий.

«Ищите графа Чезаре Олива, – сказал я. – Я вскоре возвращусь в Неаполь, и если я вам понадоблюсь, то там вы меня и найдете».

Сицилиец снял шляпу и сердечно отсалютовал мне.

«Я догадывался, что руки синьора графа принадлежат вовсе не коралловому рыбаку. О да! Я всегда узнаю джентльмена, если встречаю его, хотя про нас, сицилийцев, говорят, что все мы джентльмены. Это все хвастовство и – увы! – не каждый раз является правдой! До свидания, синьор. Я всегда к вашим услугам!»

Пожав его руку, я легко спрыгнул с брига на набережную.

«До свидания! – ответил я ему. – И тысячу раз спасибо!»

«Не за что, синьор, не за что!» И на том мы расстались, а он стоял все еще без шляпы на борту своего маленького корабля с добрым выражением на загорелом лице, как будто на нем отражался солнечный луч. Добродушный веселый мужик! Его понятия о добре и зле были странно перемешаны, и все же его обман был намного лучше многих истин, открываемых нам нашими сердечными друзьями. И можно быть уверенным, что Великий Ангел-Летописец отлично видит разницу между спасительной ложью и убивающей правдой и соответственно отмеряет каждому награду или проклятие небес.