Мэва с ужасом смотрела на него и не могла произнести ни слова.

Наконец она откашлялась и тихо спросила:

– Ты теперь так силён, что можешь вершить судьбы стран и конунгов?

– Твой сын стал правителем Биармии, Гардарики и Новогорода, мать! Под моей рукой тысяча драккаров и лодий! Больше сотни тысяч воинов!

Внезапно успокоившись, он уселся рядом с Мэвой и уже вполне миролюбиво произнёс:

– Я приготовил тебе хороший подарок. Эй, Воислав, подойди к нам!

Высокий стройный юноша, сидящий неподалёку, стремительно вскочил со своего места, подошёл к ним и замер, не зная, что ему делать дальше.

– Этот молодой воин – твой внук! – улыбнулся Рюрик. – Он сын моего погибшего брата Трувора.

Князь на мгновение замолчал, но тут же добавил:

– И твоего сына Альрика!

– Воислав говорит на нашем языке? – спросила она, любуясь юношей.

– С самого раннего детства! – Рюрик тоже одобрительно поглядывал на своего племянника. – Рос он среди викингов, новогородцев, хазар и печенегов. Много языков знает. Я их с его матерью Лесей после смерти Трувора из Изборска забрал к себе в Новогород. Хотел из парня воеводу молодого для Новогорода вырастить. Теперь же, похоже, придётся Воислава здесь оставить!

– Зачем? – удивлённо спросила Мэва.

– Так ведь кроме меня он единственный законный наследник мужского рода после ярла Харальда и ярла Эйнара! Если Воислав останется на побережье, то никакой конунг уже не сможет забрать ваши с дедом фьорды! Тинг ему это не позволит!

– Я смотрю, – улыбнулась мать, – ты думаешь и говоришь как настоящий конунг!

– Страна подо мной большая, народов много, всеми управлять надо, а потому мысли и дела должны быть прямыми и правильными!

Мать одарила его лучезарной улыбкой и каким-то новым взглядом. В нём он уловил не только любовь, но и распирающую её гордость.

За него. Старшего своего сына Антона, а нынче правителя Биармии, Гардарики и Новогорода конунга-князя Рюрика.

А через три дня все драккары новогородской армады вернулись во фьорд.

Теперь уже многочисленные жители посёлка безбоязненно высыпали на берег встречать своих освободителей.

Бейнир и Флоси рассказали, что захват ярлов Сверра и Дьярви прошёл легко и без большой крови.

Повсюду местные жители решили, что входящие в их фьорды драккары ведёт конунг Дрётт, а потому даже не вооружились, чтобы дать отпор врагу. Да и нельзя было подумать, что десяток драккаров мог привести кто-то, кроме конунга.

А уж когда чужие викинги и ратники споро высадились на пирс и берег, было слишком поздно. Люди растерялись. Пришлых воинов оказалось так много, что за мечи и секиры взялась только охрана ярлов, но её тут же перебили.

Помня наказ Рюрика, Бейнир и Флоси смогли удержать своих воинов от резни. Жителей посёлков согнали на берег, а их дома разграбили, унося оружие и все найденные ценности. Забрали и драккары, оставив по одному на каждый фьорд, чтобы люди могли выжить.

Как и обещал князь, избитых и окровавленных соседей-ярлов приволокли в дом Мэвы и поставили перед ней на колени.

– Вот ваши с ярлом Харальдом обидчики и враги, Мэва! – просто и спокойно сказал Бейнир. – Они в твоей власти, можешь сполна исполнить свою месть!

Хозяйка фьорда сидела в своём кресле, испуганно смотрела на копошащихся у её ног людей и не знала, что ей с ними делать.

Ещё совсем недавно эти ярлы открыто издевались над ней, казались такими гордыми и высокомерными, грозились голой и босой прогнать её через весь посёлок, унизить перед его жителями, а потом повесить на берегу.

И теперь они перед ней, раздавленные и опозоренные, прячущие взгляд и не смеющие открыть рот, чтобы произнести хоть слово.