Ден около получаса копошился в своем блокноте. Иногда он поднимал голову, смотрел куда-то вдаль, прищурившись, что-то бубнил и снова принимался копошиться. Мы сидели в ожидании в коморке нашего музыкального магазина, в которую не поместились Руслан и Артем. Наконец Ден нашел то, что искал – номер телефона какого-то своего однокурсника, отец этого однокурсника являлся каким-то начальником на железной дороге. После долгого телефонного разговора Ден объявил нам, что и сам его однокурсник теперь тоже не последний человек на «железке» и согласен помочь начинающим дарованиям.

В ночь перед выездом я не мог заснуть. Ворочаясь в постели, я представлял наше выступление и реакцию зрителей, положительную, конечно. Представлял, что мы будем смотреться на фоне других команд необычно и неожиданно свежо. Представлял, что все будет легко и непринужденно, потому что это наше призвание, потому что мы талантливы и умны, потому что обладаем богатой фантазией, изобретательностью и незаурядным чувством юмора. Потом я вспомнил про ребят из команды, из нашей старой сборной, до формирования нового состава.

После принятого решения о создании новой сборной я обзвонил всех: Зингера, Трофима и Тихона, Вову и Полину. Мы собрались все там же, в нашей незаменимой гримерке и я, как капитан, озвучил решение сторожил. Недолгая пауза сопровождалась покашливанием, назальным шмыганьем и кряхтением Полины, пересаживающейся с ненадежного стула на более крепкий. Затем каждый цивилизованно высказался.

От Вовы я ничего внятного не услышал, кроме того, что он рад, что появился такой шанс и пожелал удачи команде. Зингер был обижен и разочарован в нас. Мы с ним всегда были просто товарищами, но никогда не были близки, настолько чтобы считать друг друга друзьями. Возможно, он считал по-другому, возможно он имел свое понятие о дружбе, поэтому он был расстроен и счел не честным собирать команду без согласия остальных. Где-то он был прав, но я думал, что та часть команды, которая собралась сейчас в гримерке никогда по настоящему не была одним целым с остальной командой. Они никогда не принимали участия в написании сценария, но критиковали его (особенно Зингер) с особым смаком и это меня сильно бесило. Они никогда не пытались проявить самостоятельность, стоя на сцене и репетируя роль, постоянно ждали, пока кто-нибудь им скажет, что нужно делать, как говорить, куда идти. Они никогда не оставались дольше, чем на то время, которое было отведено для репетиций администрацией дворца. Это был такой пластичный материал, из которого можно было лепить кое-что, но перед этим нужно было его как следует размять, так, что нередко руки чертовски уставали. Иногда они просто утомляли своей непробиваемостью и упрямством, но они очень хотели играть в КВН. Порой казалось, что они этого желали, просто потому, что так было модно.

Кроме Зингера обиделась еще Полина. Ее мне было легче понять. Она, хоть и не умела играть, но была искренней. И со всей этой искренностью не стеснялась говорить о том, что она бездарность в КВН, но ей он очень нравится. Я всегда успокаивал ее, говорил, что у нее много других талантов, и они у нее действительно были.

Трофим и Тихон просто с тупым и одинаковым выражением лица заявили, что им в Сочи ехать некогда, потому, что со среды нужно помогать отцу, строить баню.

Я сделал еще несколько попыток объяснить им, что их никто не выгонял, что мы всего-навсего взяли в команду несколько толковых людей, и, что в Сочи они не едут только потому, что у нас не хватает средств, чтобы брать всех. Но нам нужны гарантии, того, что мы попадем в официальную лигу, для этого нужно хорошо выступить и именно поэтому едем мы – основной состав и они – толковые ребята из нового, перспективного состава. А когда попадем в официальную лигу, мы будем ездить на игры все вместе.