Сегодня день Рождества Богородицы, полный для меня поэтического содержания в родных палестинах.

9 сентября. Погода хмурая. Проночевал в панских-княжеских хоромах вполне «по-господарски». По донесению Крещатицкого и Полякова нынешней ночью занят нашими войсками Ярослав, к[ото] рый австрийцы оставили без боя, и сами бегут, «бросая орудия и обозы», жители же усиленно грабят город! Что за штука? Штабные мои смотрят на дело более просто, чем я: они убеждены в панике и упадке духа австрийцев, я же подозреваю, не играют ли они с нами в поддавки и не готовят ли нам какой-н[и] б[удь] сюрприз, психологически верно учитывая нашу обычную халатность и ротозейство.

Хожу все и любуюсь с болью в душе остатками разрушенных сокровищниц в замке…

Оказывается, мои подозрения подтвердились: все эти паны, как, напр[имер], Сморчевский в Жданном, в Избицах и пр., у к[ото] рых так жадно стремились останавливаться наши «автомобильные» генералы Федяй и Зуев, имели подземные кабели к австрийцам, к[ото] рым они сообщали о всех действиях наших военачальников!

Наши крестьяне живут бедно, но беднее еще живут, по-видимому, галичане; удивил меня вопрос мальчугана, мало-мальски говорящего по-русски: «А что, жиды перестанут теперь над нами пановать?» Жиды-то над вами, пожалуй, перестанут пановать, грустно думалось мне, зато будут над вами господарствовать наши урядники, земские начальники и наши самобытные паны!.. Во всей глубине теперь постигаю всю неправду, в к[ото] рой живет мир! Лишь внешний лоск какой-то культуры, цивилизации, а внутри-то нас все те же звериные вожделения животной борьбы за существование на принципе засилия силы над правом.

В занятом нами Ярославе австрийцами брошено 150 пушек – следы загадочного поспешного отступления; говорят, будто умер Франц-Иосиф, и в Венгрии теперь революция, для укрощения к[ото] рой оттягиваются войска в тыл. А на германском-то фронте дела наши, видно, неважны: поднятый было Ренненкампфом бум его стремительного наступления обратился в последние дни в столь же, кажется, его стремительное отступление. Не умещается в моем сознании мысль, ч[то] б[ы] мы могли победить германцев: ведь у них всякое изделие совершеннее нашего, а, следоват[ельно], и методика, и техника ведения боя должны превосходить наши; разве только нам помогут возникшие к[акие]-л[ибо] восстания в стране неприятеля, морозы и проч. стихийные явления, как вот теперь – с австрийцами, к[ото] рые будто бы бегут и бегут от нас. Случайно попадающихся под руку наших газет и не хочется читать – пишется в них лишь одно нам приятное, без минусов – одни плюсы, а душа жаждет правды. Рыская по апартаментам замка, нашел растоптанную и изорванную на полу среди сора – папскую буллу, удалось прочитать лишь «pontifex»[189]… Мучаются у нас с наведением мостов через Сан.

С 1 часу до 5 дня производил санитарный осмотр 1-й бригады 46-й п[ехотной] дивизии. Потрясающе грустная картина: дождь, промокли палатки, мокры сами солдатики, площадь стоянки загажена; солдаты по нескольку дней не видят хлеба, да и сухарей не хватает, каши тоже не едят; сапоги у многих совсем развалились; испробованные же мною щи с порцией мяса были вкусны; во многих ротах не хватает сахару, чаю, соли. Недостаток в хлебе восполняют употреблением картошки и овощей, по большей части сырых. Золотой наш солдатик: настроение в общем благодушное, даже веселое; «дайте нам, в-ство, только хлебушка сколько следует, и мы будем хоть куда», – говорят они, а то «в церкви просфоры дают больше, чем нам хлеба» – оттого-де мы несколько и ослабли… А пишут в газетах, да и у нас сытенькие военачальники с наслаждением разглашают, что австрийцы голодают, а наши-то войска разве голодают меньше?! Мне думается, что там, пожалуй, лучше поставлено дело снабжения армии всем необходимым, чем у нас, а почему? А потому, что всякие изделия австрийские лучше, чем наши, русские!! Это видно и по захваченным в плен повозкам, мундирной одежде и пр. У нас много болеющих животами, поносами, куриной слепотой, чирьями, накожными болезнями, имеются дизентерики. Негде теперь мало-мальски помыться. Неприготовление каши военные объясняют то неимением крупы, а если есть крупа, то неимением котлов. Кто виноват, что наши солдаты голодают и холодают? В отдельности взятые: и я делаю, что могу, и корпусной интендант Мартынов, человек, по-моему, безусловно честный и деятельный, делает тоже что может; не мало найдется таких же как мы и еще кой-кого. О! Какая боевая сила были бы наши солдаты, если бы они получали все, что им положено по закону! Как мало внимания уделяют наши военачальники, ч[то] б[ы] веление закона исполнялось педантически, и дело это поважнее, чем питание пушек снарядами. Беспорядочность, халатность, распущенность наша российская, дезорганизованность видна теперь во всем. Готов биться об заклад и держать к[акое] угодно пари за то, что такого безобразия не может быть ни у австрийцев, ни у германцев. И, тем не менее, мы можем еще победить тех, у кого больше порядка!! Большому испытанию подвергается судьбой наш здравый смысл