Некоторые перемены были поистине замечательными. Так, выращивание кактуса магуэй (разновидность агавы) всячески стимулировалось вследствие привязанности нового поколения индейцев к алкогольному напитку пульке, которым пытались унять беспокойство, вызванное разгулом эпидемий и крахом старого общества. Крупные маисовые плантации к 1570 году тоже оказались в руках испанцев. Тем не менее завоеватели продолжали пользоваться прежними способами обработки земли, например, высаживали растения на пригорках ровными рядами (от пяти до шести рядов на возвышенности, до 4000 рядов на акр).

В ту пору в золотой долине Мешико доминировала огромная энкомьенда в Шилотепеке, которую сначала выделили Хуану Харамильо, extremeno [43] из Сальватьерра-де-Баркарроты, местечка неподалеку от Херес-де-лос-Кабальерос. Харамильо был женат на Марине, знаменитой переводчице Кортеса, отсюда и размер его энкомьенды. В 1560-х годах области угрожали набеги чичимеков, нападавших на оседлых индейцев отоми (чей пик могущества пришелся, как представляется, на начало века), а также на испанских поселенцев^>208. Эти набеги происходили в период, когда плуг уверенно вытеснял туземные палки-копалки, когда поголовье скота повсеместно прирастало и когда одну культуру – обычно маис или пшеницу – выращивали везде в ущерб разнообразию зерновых культур в прошлом.

Несмотря на эти изменения в сельском хозяйстве, какой-либо сопоставимой революции в пищевых привычках индейцев, похоже, не произошло. Местное население продолжало придерживаться преимущественно маисовой диеты с солью из озера Тескоко, а также питалось различной водяной живностью – лягушками, пресноводными креветками, саламандрами, личинками стрекоз, водяными змеями; еще индейцы ловили и употребляли в пищу уток и гусей, других птиц, койотов, диких собак, оленей, броненосцев и ласок. Маис поедали по-прежнему в тортильях, которые выпекали к каждому приему пищи (в отличие от хлеба, эти лепешки уже через несколько часов после выпечки черствели)^>209. Собачатину ели по праздникам. Имелось множество туземных напитков, в большинстве своем алкогольных: мескаль, чингито, sangre con conejo (кровь кролика), а также жидкий шоколад из бобов из Колимы или Сокунуско.

К концу шестнадцатого столетия использование всех пастбищных угодий, пустырей, лесов и вод Новой Испании было доступным для всех. Можно даже сказать, что животные паслись повсюду, где росла трава. Местных животных, пасущихся на земле, в Индиях не было, поэтому не имелось старых правил, регулирующих использование пастбищ, – по контрасту с Испанией, где на поведение фермеров оказывали сильное воздействие множество древних, весьма сложных законов и обычаев. Очень часто в старой Испании фермеры-скотоводы также являлись земледельцами, то есть сами пахали землю, а не просто растили скот. В Новом Свете «пасторалистами» являлись белые европейцы, а все земледельцы были naturales. Владельцами крупного рогатого скота всегда тоже являлись европейцы, а правами коренных земледельцев охотно и умело пренебрегали. Чтобы сохранить контроль над пастбищами, испанцы часто прибегали к помощи африканских рабов, крепких телом, равнодушных к чужим страданиям и безжалостных; нередко эти рабы оказывались эффективным орудием в руках испанских землевладельцев. К слову, большинство пастухов в ранние дни испанского владычества в Новом Свете составляли чернокожие, свободные и рабы.

Транспортировка по озерам людей и грузов, как и до 1520 года, осуществлялась на больших каноэ, выдолбленных из цельных древесных стволов. Эти каноэ имели неглубокую осадку и квадратный нос, хороший плотник мастерил такую лодку всего за неделю или около того. Индейцы нисколько не утратили прежних навыков в этом ремесле, тогда как испанцы пользовались в основном вьючными животными или колесными транспортными средствами.