Степень изученности проблем, связанных с историей понятия «Великая Германия», со взлетом немецкой национальной идеи, различна. Так, русский и, во взаимосвязи с ним, прибалтийский вопросы исследованы подробно и обстоятельно. В последние годы, в связи с юбилеем начала Первой мировой войны, интерес исследователей вызывает изучение славяно-германских отношений, взаимных национальных и исторических стереотипов, а также германского «Дранг нах остен» и реакции на него славянской политической мысли.

Деятельность известных публицистов – представителей экспансионизма, несмотря на исключительно широкий круг источников, практически не становилась предметом серьезного изучения. Творческое наследие большинства авторов столь богато и разнопланово, что создает немалые трудности для исследователя, будь то историк общественной мысли, культуры или внешней политики. Один из немногих авторов, писавших по данной проблематике, А. Рост утверждал, что работа историка превращается в сизифов труд из-за необходимости обрабатывать «хаотическое нагромождение первоисточников и не ограничиваться классическим полем политической истории, но и заниматься психологией, социологией и еще слишком многим»[51]. По мнению другого исследователя, Х. Боога, «монографии отсутствуют из-за переизбытка материала и недостатка времени или являются по тем же причинам слишком специальными и излагают только один или несколько из долженствующих быть рассмотренными аспектов»[52].

Именно Х. Боог является автором единственной работы, посвященной Э. Ревентлову. Защищенная как диссертация в 1965 г. в Гейдельберге, она была задумана как «начало большого духовно- и социально-исторического исследования о графе Эрнсте цу Ревентлове»[53]. Боог представил даже план этого «большого исследования», которое, по всей видимости, осталось ненаписанным (по крайней мере, неизданным). Та часть работы, что была напечатана и доступна читателю, содержит краткий очерк рода цу Ревентлова и изложение начальной стадии его жизненного пути, доведенное до «вступления Ревентлова в политическую жизнь»[54]. Основное внимание уделяется духовному развитию Ревентлова, его ранним религиозно-философским взглядам и становлению, как считает Боог, его «культурно-пессимистического антиинтеллектуализма»[55]. Вопросы, собственно представляющие интерес для настоящего исследования, остались за хронологическими и тематическими рамками книги Боога.

Определенное значение для понимания идейно-культурной позиции Э. Ревентлова, а также общей духовной атмосферы тех кругов, где рождались новые веяния и идеи, имеют материалы, посвященные его сестре Франциске, чье имя неразрывно связано с существованием и устремлениями Швабинга – знаменитого мюнхенского центра интеллектуальной оппозиции культурно-политическим порядкам кайзеровской Германии. Дух Швабинга, пусть косвенно, но влиявший на Ревентлова, активно критиковавшего общество и эпоху, в которую он жил, в последнее время плодотворно исследовался Р. Фабером и Б. Кубичек[56]. В их работах содержатся отдельные биографические детали, полезные для изучения жизненного пути Ревентлова.

Деятельность Пауля Рорбаха почти не привлекла внимания исследователей. Можно назвать лишь три работы, посвященные ему. Брошюра «Памяти Пауля Рорбаха»[57], изданная вскоре после его смерти, являет собой большее, нежели просто некролог. Напечатанная Немецко-украинским гердеровским обществом на волне первых послевоенных попыток переосмысления истории, она содержит ряд статей, объединенных темой германско-украинских отношений. Русофобские, украинофильские и антиверсальские взгляды авторов, среди которых выделяется Фр. Рорбах, племянник П. Рорбаха, в сочетании с отрицанием итогов Второй мировой войны продолжают многолетнюю традицию самого Рорбаха. Показательно при этом, что П. Рорбах неизменно вызывает у пишущих восхищение верностью своей балтийской родине, христианско-просветительской деятельностью, свободомыслием и свободолюбием. Рорбах изображается как «типично немецкий исследователь и мыслитель» с твердыми демократическими убеждениями, несравненными знаниями и кругозором, его главная заслуга – помощь в борьбе за украинскую идею и украинскую государственность. Тенденциозное изображение «отца украинцев», достойного стоять в ряду с Гердером и Гумбольдтом, исторически неплодотворно.