Головокружение, помутнение, затем открылось видение.

Он попал в третью пещеру, которая расширилась в небольшой мирок. Описать окружение способны четыре слова: грязь, пиломатериалы, ручьи, валуны. Стабильно пасмурная погода, капал дождь, но не лил, ветры дули, но не сносили, вялый свет днем. Первым делом Алексей построил небольшую хижину, которая спустя время превратилась в дом, благо материалы валялись буквально под ногами.

Невдалеке жила семья. Нерадивый исхудалый мужичонка день ото дня латал свою утлую хибарку. Говорят, усердие компенсирует умение. Не тот случай.

Временами из ниоткуда низвергались грязевые сели. После первого, Алексей укрепил фундамент и устроил защитные заграждения. На другой раз стихия не навредила дому. Хата мужичка за речушкой от каждого селя едва удерживалась. Иногда Алексею казалось, что чем лучше обустраивался он, тем хуже становилось семье на другом берегу.

Бытность обрела размеренность. День Алексей строил, ремонтировал, приращивал хозяйство, а вечером смотрел появившийся сам по себе телевизор. Время текло, но не ясно как долго он провел в пещере. может год, а может десять. Успокаивала цикличная размеренность: сон, работа, вечернее шоу на ТВ.

Однажды Алексей настолько устал, что не добрался до экрана, а присел у окна, облокотившись на подоконник. Он наблюдал за семьей мужичка и его житейскими трудностями. Он смотрел и переставал понимать зачем живет, если устраниться за рубеж дисциплины и выживания.

Наутро Алексей переправился через ручей и, не спрашивая дозволения, начал помогать мужичку. С тех пор половину дня он уделял хозяйству соседей и облагораживанию местности, мостил дорогу, садил деревья, а остаток времени трудился для себя. По вечерам телевизор уступил созерцанию мирка, обустраиваемого им. Мало-помалу из ландшафта времен Первой мировой округа преобразилась в ухоженный, местами цветущий пейзаж.

Как-то раз, Алексей очередной раз шел от соседа по собственноручно выстроенному мосту и запнулся. Он глянул под ноги и увидел контейнер. Рядом лежало альпинистское снаряжение. Алексей удивился, отчего он так долго не замечал этих вещей. Оглянувшись, он увидел мужичка, который пусть и приосанился, но сохранял растерянно-неряшливый облик. Мужичок поймал взгляд и, округлив глаза, замер, но поняв, что за взглядом ничего не последует, дернул плечами и поплелся в хату. Алексею вспомнилась стена, ожидавшая восхождения. В возведенном им мирке было славно, но где-то в глубине души Алексей знал, что такое же наивное и беззащитное существо, как мужичок за речкой, нуждается в нем и в том, что находится внутри контейнера.

Алексей очнулся на полу палаты. Он сел и утер слюну, растекшуюся по щеке. Рядом лежали очки виртуальной реальности. Надев их, он вновь увидел дочку. Ее глаза точь-в-точь глаза мужичка из пещеры. В ее взгляде не было просьбы, лишь не нуждающаяся в подтверждении уверенность, что отец сделает все, чтобы она стала счастливой. Может, это и есть любовь.

К обещанному сроку Шеварднадзе не вернулся на космическую станцию. На Земле не одобрили излишнюю привязанность доктора к пациенту, сочтя ее превратно. Вдобавок следственные органы вместе с космическим агентством инициировали расследование миссии. Поначалу оно ограничивалось исключительно причинами гибели двух скалолазов. Однако со временем следователи заинтересовались терапией, проводимой над Алексеем. Шеварднадзе пришлось давать показания перед десятками комиссий и следователей, повторяя, в сущности, одно и то же, между делом пытаясь уяснить свой статус в деле и возможную судьбу. Бюрократическая машина водила доктора по бесчисленным кругам, задавая только вопросы, но не утруждая себя объяснениями. Как не пытались, Алексея не сумели привлечь к расследованию, его выручил официальный карантин с запретом посещения Земли.