Строй хохочет, а мичман Лосев командует:

– Увольняемым на берег – равняйсь! Смирно! Налево! На катер бегом марш!

Вклубе на берегу – танцы. Музыка немудрящая: юный гармонист из местных умеет только польку, да вместо фокстрота – «Ты, моряк, красивый сам собою…». К нему подошёл раздосадованный Сергей Колуканов:

– Ну-ка, дай инструмент… Ты что, воду в нём носишь? Хрипит как чахоточный…

Всё же после нескольких попыток он выжимает из гармони «Амурские волны». Народ в клубе затоптался веселее. Посреди танца дверь открывается, и в клуб входит целая группа новоприбывших.

– Смотри, никак догнали? – говорит Петр Грудин.

– Кто? – не понял Анатолий Стребыкин.

Они стоят у стены и, с наслаждением лузгая семечки, наблюдают за танцующими.

– Да попутчики ваши, с 56-й! – громко отвечает длинноносый солдатик, крутящий в вальсе высокую, тощую девицу. – Сегодня пришли из Владика.

– Ты, румпель! – обрывает его Павел Плоцкий. – Не спеши языком – торопись ногами!

– Чё ты сказал?! – солдат резко остановился, и его девушка, споткнувшись от неожиданности, чуть не упала ему на грудь.

– Да то! Знаешь – помалкивай. Не тебя спрашивают. И вообще… когда старшие говорят, детки слушают.

– О-о-о!.. Стёпка, – окликает солдат кого-то из «своих», – слышь, салаги голос подают!

– Ах ты, кнехт палубный!.. «Муха», ты где?

– Вот он я! – подскочил коренастый Федор Капель-кин. – Что за шум, а драки нет?

– Вы чего, ребята? – подоспели патрульные горкоменда-туры.

– Да так… – разочарованно «объяснил» Нищенко, с прищуром оглядывая стоящих наизготовку оппонентов. – Обменялись гудками и разошлись как в море корабли. У нас бы в Одессе таких фраеров…

– Краснофлотец! – одёргивает его старший патруля.

– А я что?.. Так, память детства…

Колуканов между тем доиграл вальс и, возвращая инструмент хозяину, потрепал мальчишку по вихрам:

– На! Чтоб до конца войны привёл в порядок и выучил «яблочко». Вернусь – проверю!

А на улице, за стеной клуба, круглолицый Николай Фадеев целуется в сумраке с девчонкой.

– Ты ещё приедешь ко мне? – переводя дух, шепчет она.

Николай ласково гладит её и светится доброй улыбкой:

– Не-а!.. – и почувствовав, как отпрянула девушка, возвращает к себе поцелуями: – Я тебя… к себе вызову… на Рязан-щину… телеграммой!

– Луна-а! – окликает его Грудин. – Была команда «отбой»!

– Всё! Будь! – наскоро прощается Фадеев. – Иду-у!

– Меня Леной зовут, – кричит ему вслед девчонка. – Лена… Свиридова… Слышишь?

– Товарищ капитан-лейтенант, матросы подлодки С-54 из увольнения вернулись. Происшествий и опозданий нет! – докладывает вахтенный офицер Донат Нега-шев.

В каюте, кроме Братишко, находится и руководитель похода капитан 1 ранга Трипольский.

– Спасибо, вы свободны, – говорит Братишко, и оба командира склоняются над столом.

– Да, с такими картами далеко не уйдёшь! – вздыхает через минуту Братишко.

– Скорей, наоборот – можно уйти очень далеко! – горько усмехается Трипольский. – В штабе флота говорили: скажи спасибо, что хоть эта нашлась – мелкая, но всё же… Вроде бы, ещё с русско-японской войны осталась.

– Но ведь даже морскому ежу понятно было, что снова нам воевать придется!

– Руки не дошли… Ладно, что есть – то есть… Значит, завтра – курс на Умалашки. Это уже один из Алеутских островов.

– Ясно.

– При подходе… вот в этой точке… вас должны встретить патрульные корабли США и сопроводить на базу Датч-Харбор.

– Понятно.

– Как в экипаже настроение?

– Ребята боевые, рвутся в бой. Только… уж очень молоды!

– Ну, подводники вообще племя молодое. Старики тут не выдержат.

– Это верно. Но есть ребятки по 19, 18 лет… Жалею их – и ничего не могу с собой поделать.