Сквозь этот говор, сквозь удивленные, презрительные и враждебные взгляды девочка молча прошла по деревне и опустилась в пыль возле деревенского алтаря.

Ребенок тихо захныкал, и она так же молча дала ему грудь, а толпившиеся вокруг люди галдели все громче и громче, пока Анкей не крикнул, что распутницами и их ублюдкам место не у алтаря, а в выгребной яме! Тотчас мимо щеки «распутницы» просвистел камень, второй камень упал возле ее босых ног… Но чужачка только ниже согнулась над ребенком, и тогда из гомонящей толпы вышел коретер[10] Теллеас и остановился перед ней, опираясь на крючковатый кизиловый посох.

– Откуда ты? – сурово спросил Теллеас. – Кто ты такая? Эйя, тихо, вы, там! От ваших воплей свиньи скоро начнут выкидывать поросят!

Все приумолкли, но и девчонка молчала, глядя сквозь Теллеаса измученными голубыми глазами и покачивая притихшего ребенка.

Вот так же обессиленно, но упорно качала своего малыша дочь коретера Мефона в тот вечер, когда Смерть уже распростерла черные крылья над ней и над маленьким Лином…

– Как тебя зовут? – чуть мягче спросил Теллеас – и по почти беззвучному шевелению губ с трудом угадал:

– Хлоя…

– Скинуть ее в Лисий Провал или продать теспротам! – крикнул Бланир, но осекся под свирепым взглядом коретера.

– Я возьму ее в дом вместо Мефоны, – отрезал Теллеас. – А если ты, Бланир, еще раз посмеешь хрюкнуть, сам отправишься в Лисий Провал!

Не только Бланир, но и младшие братья Теллеаса не осмелились издать ни звука при виде грозно сдвинутых бровей старика, хотя по всей толпе пробежало удивленное перешептывание.

С тех пор, как три года назад погибли во время мора жена, дочь, зять и маленький внук коретера, суровый нрав Теллеаса не стал мягче, и раз уж спятившему старику взбрело в голову удочерить чужую распутницу, лучше было ему не перечить! Но неужели он спятил настолько, что возьмет в дом не только эту худосочную белобрысую девчонку, но и ее незаконнорожденного ублюдка?!

– Так что – пойдешь ко мне в дом вместо дочери? – строго спросил девчонку Теллеас…

И в замешательстве затеребил бороду, когда по ее щекам вдруг потекли слезы, поползли по дрожащим губам, закапали на головку ребенка…

– Ладно, вот еще, что такое, – забормотал Теллеас, за острый локоть поднимая Хлою с земли. – Ребенок-то хоть – мальчишка, я надеюсь? Ты его уже как-нибудь назвала?

Где злобным взглядом, где посохом он проложил себе путь через притихшую толпу и, обернувшись, коротким рычанием пресек вспыхнувший у него за спиной взволнованный гвалт.

Хлоя шатко переступала рядом с ним подламывающимися ногами; теперь она всхлипывала все громче и громче, и лишь возле самого дома коретер сумел разобрать сквозь всхлипывания гордо-боязливое:

– Иолай…

– Вот и славно… – буркнул Теллеас, распахивая дверь перед своей новой семьей. – Славно, что мальчишка! Подрастет, будет помощником… Надеюсь, он вырастет не таким плаксой, как его мать!

Не всем надеждам Теллеаса суждено было сбыться, но кое-какие из них все же сбылись, и коретер ни разу не пожалел о том дне, когда в его доме появились Хлоя и Иолай. С тех пор этот дом перестал быть пустым и тихим, теперь в нем с утра до ночи хлопотала новая дочь Теллеаса и раздавались буйные крики, свист и хохот подросшего сорванца, которого старик мечтал видеть своим помощником.

Теперь коретер лишь усмехался да покачивал головой, вспоминая свои давнишние наивные мечты: великий Пан, легче было бы запрячь в плуг свинью, чем заставить Иолая помогать на пастбище или в поле! Этот шалопай удивительно ловко умел увиливать от работы, зато в проказах и играх всегда был первым среди деревенской детворы.