— Посмотрим еще…  - уклончиво заявил усмарь и тут же принялся договариваться насчет волокуши.  Не на своем же горбу тащить до Телячьего переулка здоровущего быка.

Пока тушу укладывали, ведунья успела купить кружку горячего сбитня, напоила Нечая, а после утерла ему лицо своим же платком.

— Как за младенцем ходишь, - смутился Нечай.  – Погоди, спрошу Шатуна за старушку-травницу, может, и тебя приютит. А то назовемся родичами, поживешь с нами. Не оставлю тебя одну.

— Благодарствую на добром слове. Я сама про Опалиху разузнала, в соседях поселимся коли так.

— Вот это хорошо! – обрадовался Нечай.

— Только послежу, как тебя в доме кожемяки устроят… Дяденька Шатун, далеко ль нам  еще идти?

Нечай диву дался. Только что ему выговаривала, как старшая сестрица несмышленышу, а  перед усмарем очи клонит, голосок угодливый, ласковый.

«Ну и лиса! Обхождение знает, даром, что дремучая лесовичка… Вот и угрюмый Шатун посветлел лицом в ответ на девичью улыбку, приосанился, бороду пригладил. Правда ли он вдовец? Захоти Нелада – хозяйкой в его доме станет. Да что там пожилой усмарь, князя можно приворожить… А она много чего умеет, и кровь остановит и сердце кольнет. Такую легче сестрицей назвать… Да разве ж я чего испугался? Разве ж меня самого полюбить нельзя? Только она, по всему видать, высоко метит, не за женихами пришла в Городец».

Только призадумался, Нелада уже заглядывает в глаза, будто тайные помыслы хочет разведать.

— Сильно болит? Потерпи, Шатун обещал наутро баньку протопить, выгоним хворь из тела.

— Сама поди парить будешь? – грубовато брякнул Нечай, внезапно осердясь не пойми на что.

— Если дозволишь - доверишься… - смеются полные губы, а в глубине карих глаз затаилась давняя тоска, а то и показалось Нечаю.

— А ты мне доверишься? – спросил он, глядя себе под ноги, намаялся за день, а тут еще пригожая девица банькой дразнит.

— Хороший ты парень, Нечай… Я добра тебе хочу. Здоровья и силы прибавлю, сколько сумею, раз уж тропки наши вместе сошлись.

— О самой-то кто похлопочет? Втемяшились в голову колдовкины уроки. Будто нельзя без них обойтись.

— После поговорим. Там видно будет.

7. Глава 7. Кузька

Двор усмаря был широк и неприбран, горбыль в ограде покосился, а кое-где доски разошлись на потеху язвительным соседям. Под навесом дальше от дома мокли в чанах с известью коровьи кожи, на столе ждал работы раскрой на сапог, рядом  сушились на дровах застираные полотенца да синие мужские порты.

У крыльца стояла палка с деревянной лошадиной головкой, ко второй палке было раскрашенное колесико приделано, а на третью насажен петушок с облупившейся краской на гребешке и бородке. Только давно игрушками никто не тешился, прилипла к колесику глина с пучком соломы, так и примерзла.

Грубой матерчатой занавеской просторная изба Шатуна была поделена на две части. В кухонном закуте из пузатой бочки пахло доходившей брагой, а в горенке старыми овчинами да травяными вениками, развешанными у самого потолка. 

Печь с закопчеными изразцами уже остыла, пустые чугуны от мала до велика сиротливо сгрудились на полу рядом с разбросанными полешками. Нечай прежде не видал такого разора в дому, похоже, хозяин руки опустил, схоронив жену.

Нелада осуждающе покачала головой и поджала губы. Да что спросить со вдовца, оставшегося с малолетним сынишкой?

За давно не скобленым столом сидел худенький белоголовый мальчик восьми годов, ручонкой ловил из деревянной миски квашеную капусту в розоватом рассоле, заедал холодной печеной репой. На вошедших глянул неодобрительно.

— Торопко мой, - тихо пояснил Шатун. – Один у меня остался, девчоночки в болезни с матерью полегли.