Брат привел Ингеборгу к отвесному склону за острым выступом мыса Скагодден, где гнездились морские птицы. Аксель учил ее лазить по скалам.

– Представь, что ты кошка, – сказал он.

Ингеборга на секунду зажмурилась, вообразив себя маленьким полосатым котенком. Страх отступил. Она решительно подняла юбку, заправила подол за пояс, чтобы можно было вскарабкаться по скале так же легко, как карабкаются мальчишки, – и сама не заметила, как поднялась по отвесному склону.

– Мы охотники, Ингеборга, – крикнул Аксель с вершины утеса и подал ей руку. – Мы всегда смотрим лишь на добычу. И никогда не глядим вниз.

Когда Акселя не стало, Ингеборга потом не единожды поднималась на тот же утес, но уже в одиночестве. Она не боялась порезать босые ноги об острые камни. Не боялась сорваться, поскользнувшись на мокром участке скалы. Аксель всегда говорил, что Ингеборга может все, если захочет, и неважно, что она – всего лишь девчонка из бедной рыбацкой деревни. Она все равно может все.

Когда они с братом в последний раз поднимались на скалы вдвоем, им удалось раздобыть яйца чаек.

– Видишь гнездо? – показал пальцем Аксель. – Вот туда нам и надо.

– Оно как-то совсем высоко, – с сомнением произнесла Ингеборга.

– У тебя все получится, Ингеборга. Ты теперь поднимаешься по этим скалам даже лучше меня. – Он поплевал на ладони и потер их друг о друга. – Только надо тихонько. Если птица увидит, что мы лезем к гнезду, она точно на нас нападет. – Он подмигнул Ингеборге. – Ты же не хочешь, чтобы какая-то чайка выклевала тебе глаз?

Они полезли наверх, не задумываясь о том, что если сорвутся с такой высоты, то неминуемо разобьются о скалы.

Аксель уступил сестре право забрать из гнезда первые два яйца. Они были крупными, белыми с голубоватым отливом, в коричневых крапинках, похожих на яркие веснушки на носу у Акселя. Ингеборга сунула яйца в маленький мешочек на шее, где уже лежала сегодняшняя добыча с морского берега, водоросли и ракушки.

Именно Аксель выдал их присутствие чайке, когда потянулся за еще одним яйцом. Брату пришлось ухватиться за выступ скалы под гнездом, и у него из-под ладони посыпались тонкие прутики и мелкие камушки.

Аксель быстро схватил последнее яйцо, сунул его в карман, и они с Ингеборгой полезли вниз под яростным натиском взбешенной мамы-чайки, чьи истошные крики буквально вонзались им в уши. Ингеборга пригнула голову, чтобы крепкие крылья, хлеставшие ее по щекам, не задели глаза. Ей было стыдно, что она украла яйца у птицы, и в то же время ее переполнял дикий восторг от содеянного.

Они спустились на влажный песчаный пляж под скалой. Чайка так и не успокоилась и продолжала свою атаку. Взявшись за руки, Аксель с Ингеборгой побежали по каменистой тропинке, забрызганной белым птичьим пометом, и укрылись в крошечной пещерке у подножия утеса.

Они уселись на корточки и улыбнулись друг другу. Чайка клюнула Акселя в макушку, из ранки шла кровь. Тонкая красная струйка была почти незаметна на его рыжевато-каштановых волосах, но выделялась на бледном лице.

Ингеборга вытащила из мешочка яйцо и невольно залюбовалась его хрупкой красотой.

– Как ты думаешь, там внутри есть птенец? – спросила она у Акселя.

– Может быть. – Он отобрал у нее яйцо и подбросил его на ладони.

– Осторожнее!

Аксель рассмеялся, запрокинув голову вверх.

Брат не раз говорил, что не хочет быть рыбаком, как их отец. Когда-нибудь он станет купцом, как удалой Генрих Браше.

В тот день на скалах Аксель сказал Ингеборге:

– Я уплыву на восток и вернусь с грузом пряностей, драгоценных камней и шелков. У меня будет большой дом в Бергене. Я поставлю там огромный шкаф и заполню его черепами, орехами, раковинами и костями диковинных животных со всех четырех уголков Нового Света. – Аксель взял ее за руку и сказал: – Мы уедем из Эккерё, сестрица, и никогда не вернемся сюда.