– Нет, как и не было ничего.

– Странно, здесь, наверное, если кошка окотилась, все знают, а тут такое.

– Наверное, и тут без твоей родственницы не обошлось, – вздохнул Егорша.

– Ты хочешь сказать, что она наслала на деревню массовую амнезию? – недоверчиво усмехнулась начинающая ведьма.

– А чем это хуже града?

– Ничего себе.

Они помолчали.

– Так ты говоришь, он был очень предан твоей матери и умер у Прасковьи? – решил Егорша отвлечь ушедшую в размышления девушку.

Та молча кивнула.

– Если так, то рискну предположить, что, когда этот Игорь умирал, Прасковья переселила его душу в эту собаку. Это все объясняет.

– Чего? – изумилась она, – разве такое возможно?

– Прасковья и не такое могла.

– Хм, ничего себе. – Энджи была настолько поражена своими новыми предполагаемыми возможностями, что даже не смогла толком выдохнуть, но, когда выдохнула, возмутилась: – Что же эта старая карга меня ничему не научила? Где у вас тут можно пройти экспресс-обучение для ведьм-чайников?

– Вот не знаю, почему она с тобой так поступила и, как слепого кутенка в реку, бросила. Может, решила, что ты так больше вреда принесешь, кто же ее знает? Такая сила без знаний и умений – это же ядерная бомба! Я тебе точно не завидую.

– Я думаю, она вначале собиралась передать свой дар матери и даже готовила ее к этому. Та все время по ночам пропадала, и шушукались они постоянно у старухи в комнате. Наверное, поэтому она и душу Игоря в этого пса переселила, чтобы он на первых порах мать защищал. Но, когда появилась я, Прасковья почему-то передумала и осчастливила меня. Только вот хоть чему-то научить не успела.

– Возможно, так и есть, – согласился Егорша.

Они посидели немного молча, переваривая полученную информацию, наконец, Энджи спросила:

– Так ты расскажешь мне про первого ярчука?

– Ты слышишь? – насторожился Егорша и вскочил на ноги.

– Что?

– Здесь кто-то есть! – уверенно ответил он. – Но я, пожалуй, в лес проверять не пойду. Посижу лучше рядом с тобой – целее буду.

Энджи и сама встревожилась, но вида не подала. Всматриваясь в темноту, она ничего не увидела.

– Тебе показалось.

– Я слышал шаги, может, это твоя мать?

– Эта может, – вздохнула девушка, – она ведет себя здесь очень странно. Мама, это ты? – повысила она голос.

Ответом ей был шелест листвы и далекое уханье филина. Лишь черная тень мелькнула и скрылась в кустах, но ни Энджи, ни Егорша этого не заметили.

– Жутковато здесь, – поежился он.

– А мне нравится, – возразила Энджи, – здесь так тихо и спокойно, не то что в городе. Я раньше как-то редко на природе бывала, но сейчас, пожив здесь, начинаю понимать людей, которые стремятся уехать из города. Была бы здесь еще горячая вода и канализация, так вообще было бы прекрасно.

– Ты ведьма, – кивнул Егорша, – природа питает твои силы, а это место особенно. Да и кого тебе бояться, ведь никого страшнее тебя здесь нет.

Энджи довольно хмыкнула:

– А ведь ты прав.

Егорша опустился на крыльцо, вздохнул и начал рассказ:

– Когда Прокопий привез ярчука, все наконец могли вздохнуть спокойно. Это был самый настоящий ярчук. Говорят, он был огромный и очень злой. Звали его Ярый. Прасковья как-то учуяла его и сидела в лесу тише воды ниже травы, и с тех пор в деревню и носа не казала. Люди уже начали про нее забывать, но собачий век недолог, Ярый стал стареть, слабеть, и Прокопий отправился за новым ярчуком. Того тоже Ярым назвали. Он тоже был дюже лютый и со службой своей хорошо справлялся.

А потом война, мужиков всех позабирали, в том числе и Прокопия. У людей горя и без Прасковьи хватало, да и притихла она, как будто ее и не было, а может, Ярый ее отпугивал. Ведь бабы его берегли, хоть и самим не хватало, а ярчука всей деревней подкармливали. А потом война закончилась, много мужиков покосила, кто-то домой пришел, а кого-то за собой унесла. А Прокопий вернулся в деревню только лет через десять с малолетней дочкой на руках.