– Кружево, – пробормотал Уво, – и что-то в нем.

Наружные складки рассыпались в клочья в его пальцах; немного глубже кружево стало тверже, и вскоре он поделился со мной хрупкими мотками. Я думаю, что это была одна оборка, хотя и несколько ярдов в длину. Впоследствии Делавойе, что характерно, поднял этот предмет и объявил его Point de Venise; из того, что я помню о его изысканной работе, в вензелях, короне и императорских эмблемах, я могу поверить вместе с ним, что бриллиантовая пряжка, к которой он, наконец, подошел, была менее драгоценна, чем ее обертка. Но к тому времени мы уже не думали об их ценности; мы скривились над темным сгустком, от которого последний ярд или около того разлетелся на куски.

– Кружева, кровь и бриллианты! – сказал Делавойе, склонившись над реликвиями в мрачной задумчивости. – Мог ли бесценный старый грешник оставить нам более восхитительное наследство?

– Что ты собираешься с ними делать? – спросил я довольно нервно. Они не были оставлены нам. Их, несомненно, следовало бы доставить законному владельцу.

– Но кому они принадлежат? – спросил Делавойе. – Этот достойный плутократ купил дом и все, что в нем есть, или мои собственные почтенные родственники? Они не поблагодарят нас за то, что мы везем эти грязные угли в Ньюкасл. Они могут отказать в поставке, или этот старикан может потребовать свои права на добычу, и где мы тогда окажемся? Нет, Гиллон, мне жаль тебя разочаровывать, но, как веточка старого дерева, я намерен взять закон в свои руки, – я затаил дыхание, – и вернуть эти вещи туда, где мы их нашли. Тогда мы оставим все в полном порядке и закончим тем, что заделаем дыру в нашей лужайке, если когда-нибудь выберемся отсюда.

Но в его жизнерадостном тоне чувствовалось небольшое сомнение по этому поводу, и ловушка, в которую мы попали, наталкивала на подобные мысли, в то время, когда мы закрывали другую с большим облегчением с моей стороны и честным стоном Делавойе. Было совершенно очевидно, что сэр Кристофер Стейнсби не обнаружил ни тайного подземного хода, ни тайного хранилища, в которое мы проникли по чистой случайности; с другой стороны, он использовал помещение, ведущее в оба подвала, как сигарный погреб, и содержал его в лучшем порядке, чем того требовала подобная цель. Рано или поздно кто-нибудь дотронется до пружины, и одно открытие приведет к другому. Так мы утешали друг друга, продолжая поиски, почти забыв, что нас самих могут обнаружить первыми.

В провиденциальной паузе, нарушаемой только нашими тихими движениями, Делавойе быстро приложил руку к моей свече и потушил свою о стену. Не говоря ни слова, он потянул меня вниз, и там мы съежились в пульсирующей темноте, но по-прежнему не было слышно ни звука за пределами моих ушей. Потом этажом выше открылась освещенная пасть с позолоченной крышей; черные ноги качнулись перед нашими носами, нашли стремянку и побежали вниз. Сигары лежали на противоположной стороне. Человек знал о них все, нашел нужную коробку без света и повернулся, чтобы бежать наверх.

Теперь он должен был видеть нас, как мы видели его и его гладкое, самодовольное лакейское лицо до белков поднятых глаз! Мои кулаки были сжаты, и я часто спрашиваю себя, что я собирался сделать. Что я сделал, так это упал вперед на мокрые ладони, когда люк с грохотом опустился.

– Разве он не видел нас, Делавойе? Вы уверены? – пробормотал я, когда он чиркнул спичкой.

– Вполне. Я следил за его глазами, а вы?

– Да, но в конце все размылось.

– Ну, возьмите себя в руки, теперь наше время! Наверху пустая комната, она не была освещена даже наполовину. Но мы ничего не сделали, помните, если они нас поймают.