– Миня, ты со мной в магазин или дома останешься?

– Дома. Ты, что хочешь купить?

– Завтра годовщина смерти мамы и папы, немного конфет, и свои любимые пирожные. – Есть у меня такие. Эклеры. Мне кажется, что их очень любила мама. А может я это себе придумала. Но я завела ритуал, эклеры покупаю только четыре раза в год. На свой день рождения, на дни рождения родителей и в день их гибели. Понимаю, что это только в моей голове, но мне так надо. Вот и сейчас я иду за свежими эклерами. Чтобы вместе с сыном съесть по одному у могилки, штук пять обычно раздаю тем, кто находится на кладбище, и оставляю на ужин два себе, два Миньке. Вот такой ритуал.

– Нет, я почитаю, у меня уже хорошо получается. Мам, а ты мне книгу о целебных травах купишь? Только не детскую.

– Зачем врачу травы? Они таблетками лечат. – Я потрепала сына по голове. – Ты там ещё ничего не поймёшь.

– Мам, если я гоняю Белку по квартире, это не значит, что я совсем бестолковый, – насупился Минька, потом поднял на меня глаза, улыбнулся и сказал: – Я же ещё ребёнок, хоть и намного умнее остальных. Могу я побыть ребёнком? Скоро взрослая жизнь начнётся.

– Ох, сыночек, пока я рядом, ты всегда можешь оставаться ребёнком.

Чмокнув сына в макушку, я закрыла дверь. А на душе заскребли кошки. Что значат его слова: «Скоро взрослая жизнь начнётся»? Ему шесть лет – какая взрослая жизнь? Говорят, ты ребёнок до тех пор, пока живы родители. Он что-то чувствует? Со мной что-то должно произойти? Не идти в магазин? Что за паранойя?

Стукнув себя пару раз по щекам, я отправилась в магазин. Чего накрутила? Сын ничего такого не имел в виду. Просто так выразился. У него пришло осознание времени. Он просто боится взрослеть, стареть. Это возраст.

Так успокаивая себя, я пошла за покупками. Но всё же по сторонам, переходя дорогу, смотрела очень внимательно. И пару раз ждала, чтобы пропустить ещё далеко идущие машины. Мало ли – тормоза откажут. Лучше перестраховаться.

Забежала в книжный, потратила полторы тысячи на энциклопедию лечебных трав. Домой пришла без всяких приключений. Уже у подъезда совершенно успокоилась: сама себя накрутила. Сказал ребёнок – и сказал. Надо не принимать всерьёз Минькины слова. В Васятку я же не верю.

Открыв дверь своим ключом и зайдя в прихожую, услышала Минькин голосок:

– Ну и что, что ты сейчас кошка? Васятка тебя понимает. А у меня руки есть. Всё сделаем правильно, а мама поможет.

– Минь, ты с кем? – Заглянула я в кухню.

Мне на долю секунды показалось, что за столом сидел здоровый кот. Сморгнув, поняла: показалось. От яркого солнца, наверное, чёрные пятна в глазах. Замечали такое? С ярко освещённой улицы, когда заходишь в сумрачное помещение, пятна тёмные в глазах, даже иногда лица невозможно рассмотреть. Вот и у меня такое.

На кухне за столом сидели Белка и Минька. Перед ними стояли две чайные чашки.

– Ой, мама, а я не слышал, как ты зашла, – и каким-то строгим голосом проговорил куда-то в стену: – Кто-то продрых? – Потом снова повернулся ко мне и застенчиво улыбнулся: – А мы с Белочкой чай пьём.

– Даже так? И как Белке нравится? – Я перевела взгляд на кошку. Мне почудилось, что она глубоко вздохнула, затем приподнялась на лапках и принялась лакать чай из чашки. – Минь, – я подхватила Белку на руки, – он не горячий? Ну, чего ты издеваешься над кошкой? Она тебя уже боится – вон, безропотно чай лакает.

– Я её не заставлял! – возмутился сын. – Могла бы и не лакать, пусть бы так стоял.

Минька сердито соскочил со стула и ушёл в свою комнату. Пусть попсихует. Бедное животное. Я погладила Белку по мягкой шёрстке – она благодарно заурчала. Вот заметила за собой, что всё больше привязываюсь к ней. Мне всё чаще хочется её гладить. Правда, Белка, показывая свою независимость, не всегда идёт на руки. Но вот уже три ночи подряд спит со мной на кровати. Она, наверное, тоже привыкает.