Загудели трубы. Запах тины от моих волос стал еще сильнее.

– Ты что, свою цацку на дне морском искала? Неуспешно, раз сюда притащилась среди ночи, – сказал Илька, шумно прихлебывая из чашки.

– Ты, как всегда, делаешь правильные выводы. И в кого ты такой умный?

Илька довольно погладил себя по давно не стриженной голове.

– В дедулечку своего, конечно. Еще в Цукерберга, Маска, Альберта Эйнштейна…

– Я вчера чудом спаслась, – перебила я, заматывая голову в полотенце, – меня едва не поймали.

Илька равнодушно дернул плечом.

– Тогда ищи свой амулет быстрее. Пока контурники тебя видят, так и будут преследовать.

– Да не могу я! Эта проклятая цацка все время перемещается! Сил моих на это уже нет. Илька, я вот на таком волосочке была, понимаешь? Мне пришлось в реку скакать с парапета, чтобы спастись, и раскидывать карты. Чуть нос себе не отморозила!

– Ну вот, истерика. Здравствуйте, давно не ждали. На-ка вот, чаю попей.

Илька поднялся из-за стола, едва не задевая лампочку головой, достал заварочку, вторую пиалу, с тяжким вздохом открыл шоколадку.

– Ешь.

И я ела шоколад и плакала, и тряслась, и сморкалась в новый Илькин платок, и снова ела шоколад. Откат был привычным, но от этого не менее травматичным.

Когда чай был допит, меня, наконец, отпустило.

– Маринка, успокоилась? Время. Тебе пора уходить через… ща… через семнадцать минут. Собирайся, – спокойно сказал Илька. И я послушно пошла собираться. Хорошо хоть, что душ освободился.

..Илька провожал меня у дверей. Он всех всегда провожает. Высокий, худой, как скрепка, он висел в дверях и желал мне удачи.

– Переживи как-нибудь следующие двенадцать часов и приходи живая и здоровая, – сказал он. – Я булки с маком буду печь, постарайся на них успеть.

– Ничего не обещаю, – сказала я и махнула ему рукой. – Спасибо.

Я вышла из незапертой квартиры и грустно посмотрела на дверь. Черный, обшарпанный дермантин, провод срезанного замка, здоровенная жирная цифра 44, кривовато написанная белой краской. Дверь, за которой мне безопасно и спокойно, но я не могу проводить в этом месте больше двенадцати часов в сутки. Потому что иначе меня найдут. И Илю найдут. И других тоже, и тогда не будет больше в Питере места, где можно будет отдохнуть и набраться сил для следующих двенадцати часов. Не будет места для таких бедолаг, как я.

Я спустилась на два пролета вниз, уселась на подоконник на лестничной площадке, достала из рюкзака карты. Колоды у меня тают как снег на солнце. Две-три в день уходят, приходится коробками оптовыми заказывать. А все потому, что в последнее время те, кому я нужна, как с цепи сорвались. И времени у меня очень, очень мало.

Мне нужно найти амулет во что бы то ни стало. Иначе совсем скоро меня поймают. Поймают и убьют.

И я медленно принялась тасовать колоду. Если делать это плавно и переходить «на полное зрение», как это называют другие ведьмы, то холодно почти не будет. Это вчера вечером мне пришлось предсказывать будущее за полминуты, тогда как на обряд предсказания требуется не меньше десяти минут. Но я справилась, хоть чуть и не закоченела.

Сейчас же карты послушно скользили в моей теплой, ничуть не замерзшей руке, а я думала о том, что меня ждет. А потом я закрыла глаза, перемещаясь туда, где мир для меня всегда виден без загадок и тайн, таким, какой он есть на самом деле.

Первым на белую пластмассу подоконника выпал алый король червей. Эта карта вот уже два года всегда идет первой, потому что вот уже два года цель у меня только одна: найти свою защиту, чтобы жить как нормальный человек. Чтобы вернуться в то время, когда я еще была беспечной девчонкой с косичками, выбирающей не крепкие берцы и немаркую одежду, а босоножки и платьица.