Разумеется, Кусь не откликнулся. Бастиан посмотрел на свои окровавленные пальцы и вдруг рассмеялся, беззаботно и искренне, словно был обычным человеком, а не инквизитором.

- Меня никогда не кусала сова, - весело признался он. – Ну что ж, с почином!

Аделин вздохнула и протянула к нему руку.

- Стойте ровно, я остановлю кровь.

- Я сам виноват, не надо было гладить, - сказал Бастиан, послушно повернув к ней пострадавшее ухо. Плюха помета стекала по его плечу, как аксельбант. – Это он мне отомстил.

«Шла баба по речке, вела быка на нитке, нитка порвалась, кровь унялась. Стану я на камень – кровь моя не капнет. Стану я на кирпич – кровь, запекись!» - Аделин мысленно прочла заговор, дунула на следователя и довольно увидела, что от крови не осталось и следа. Ох уж этот Кусь! Невыносимая, невоспитанная птица!

- Все. А сюртук лучше в чистку, - сказала Аделин и неожиданно для самой себя добавила: - Оставайтесь у нас, служанка все приведет в порядок. Утром будет, как новенькое. А сейчас уже поздно…

Ей стало не по себе. Конечно, Бастиан решит, что она пытается его задобрить или хочет как-то подольститься к нему. Стемнело, в домах поселка давно вспыхнули огни, и в небе над ними проступили первые звезды – еще маленькие, робкие. Тьма размыла краски и спрятала шрамы: сейчас перед Аделин стоял самый обычный человек, и она удивленно подумала, что этот человек хороший.

Это было настолько странно и непривычно, что Аделин могла лишь поражаться самой себе.

- Это будет неприлично, - ответил Бастиан. – Не хочу вас компрометировать.

Он снял сюртук, свернул его и добавил:

- У следствия больше нет к вам вопросов, Аделин. Ни вы, ни ваш брат не причастны к убийствам. Доброй ночи.

- Доброй ночи, - прошептала Аделин, и Бастиан пошел по улице в сторону центра поселка: там можно было найти ночного извозчика, который дремал в своем экипаже возле пекарни.

С неба донесся вопль Куся – сыч сделал круг над садом и опустился на хозяйкино плечо с таким видом, словно сделал очень почетное и важное дело, цапнув и обгадив заезжего инквизитора.

- Ты бессовестный, - вздохнула Аделин. – Но я так рада, что ты есть.

Кусь ласково взял ее клювом за мочку уха и ничего не ответил.

***

Поселок погрузился в сон. Лампы были потушены почти во всех домах, лишь окошки таверны горели призывным золотым светом, и Бастиан подумал, что, может быть, есть смысл зайти туда и оплатить комнату на втором этаже – переночевать и не бить ноги по дороге в Инеген. Но ночь была теплой, таинственной, полной запахов цветов и трелей насекомых, и Бастиан все-таки решил прогуляться.

Однажды они с отцом ходили на такую вот ночную прогулку – тоже шли из одного городка в другой. Небо, усеянное звездным крошевом, стояло над ними торжественно и высоко, и Бастиан, шагавший рядом с отцом, чувствовал странное томительное волнение: ему казалось, что еще немного, еще несколько шагов по пыльной дороге – и он взлетит. Сейчас Бастиан уже не мог вспомнить, в какой именно городок они брели ночью, но память о той прогулке жила в нем и согревала теплом давно ушедшего лета.

Он покинул поселок и побрел по дороге среди полей. Над высокими стеблями травы стелились тонкие ленты тумана, небо было темно-синим, бархатным, расшитым созвездиями. Бастиан шел и думал об Аделин: должно быть, она уже успокоилась и легла спать. Или стоит у окна, смотрит в ночной сад и видит те же самые звезды, что и он.

Красивая девушка, несчастная девушка. И какая могущественная, матерая ведьма! Она поставила Ангельский щит между братом и Бастианом, а он не увидел его – лишь почувствовал легкое движение воздуха по затылку. Если бы они сошлись в поединке, то Бастиану пришлось бы изрядно потрудиться, чтобы победить.