– Я отдохну немножко, – прошептала она, – а ты охраняй меня, милый дом.

Она разулась, забралась в кровать и свернулась клубочком. И так, согревая дыханием руки, начала медленно проваливаться в теплый, словно стеганое одеяло, сон.

Дом не отапливался, но Дани совершенно не мерзла.

У нее по-прежнему не было ни денег, ни еды, но появилась хотя бы крыша над головой.

***

Дани проснулась поздним утром и долго лежала, глядя в окно. Сквозь пыльные стекла пробивался тусклый свет и было видно небо, жемчужно-серое, затянутое слоистыми, в завитках, тучами.

Хотелось плакать. Так, как и положено слабой женщине – навзрыд, уткнувшись в подушку, так, чтоб душу отвести и слезами вымыть накопившуюся в душе боль. Дани всхлипнула и сжала кулаки. Всю ночь ей снилось, что рядом кто-то большой, сильный, теплый. Кто-то обнимал ее, мягко привлекая к себе, нашептывал неразборчиво на ухо, скользя шершавой ладонью по щекам, по шее. И это было похоже на безумие: она тосковала по Аламару. По человеку, который присвоил ее, чтобы отомстить, которого должна бы ненавидеть… И как было бы хорошо, останься он дома в то утро. Уж наверняка бы они что-нибудь придумали… вместе… и Дани прогнала бы механоидов, не позволила бы им причинить вред…

Но что толку теперь в этих мыслях?

Нет его больше.

Дани поджала губы, заставила себя выбраться из кровати. Сунула ноги в туфельки – ступням сразу стало холодно. В животе заурчало.

Надо было что-то делать, куда-то идти, пытаться раздобыть еду. Дани оглядела свое платье: конечно, оно примялось за то время, пока она отсыпалась, но по-прежнему выглядело слишком хорошо, чтобы пойти и под видом девушки из бедной семьи поискать какую-нибудь работу. Дани прошлась по дому в попытках найти хоть что-нибудь на замену, хотя бы и мужскую одежду – без толку. Ни лоскутка.

«Значит, придется идти так». – Она вздохнула и быстро заплела косу.

Теперь оставалось как-нибудь договориться с домом, чтобы он ее выпустил, а сам запер двери.

– Домик, – позвала она, прислонив ладони к стене.

Ей показалось, что старая каменная кладка дрогнула и на миг подернулась рябью.

«Да это у меня перед глазами рябит, – догадалась Дани, – от голода, не иначе».

И в этот миг в дверь решительно постучали.

Мгновенно вспотев, она замерла посреди холла. Кто мог сюда прийти? Кто мог знать, что она здесь?!!

Единственно верным решением было сделать вид, что никого нет дома, и Дани затаилась, почти дышать перестала. Стук повторился, деликатный, но настойчивый.

«А если я буду сидеть тихо, они решат, что и правда никого нет», – решила она, невольно сжимая кулаки.

Время шло, но неведомые гости не торопились уходить. Она чувствовала, как кто-то топчется на пороге и тяжело сопит. Снова постучался, отчего по спине поползи мурашки, а в животе стало сладко и тяжело одновременно – как в детстве, когда пряталась от кузена, а он бродил по дому и с руганью ее разыскивал.

Снова стук. И, наконец, голос:

– Госпожа Нирс! Данивьен, если вы здесь, пожалуйста, откройте!

Она выдохнула с облегчением, но теперь уже сердце зашлось в сумасшедшем беге. Она узнала голос: он принадлежал Кио.

– Откройте, госпожа Нирс! – повторил мужчина, – прошу вас!

«Интересно, а с чего он решил, что я здесь?» – Дани все еще мялась напротив дверей. Ей совершенно не хотелось видеть ни Кио, ни, тем паче, его мать.

«Ах, да. Запирающие артефакты сорваны. А на столе Аламара остались документы…»

Она на цыпочках подошла к двери и спросила в щелку:

– Что тебе нужно, Кио?

– Хвала Всеблагому! – в его голосе послышалось явное облегчение, – вы живы! Прошу вас, откройте… Я ведь ничего вам дурного никогда не делал.