– Работа? – второй всадник, усмехнувшись, спешился. – Дайка мне ручки, Екатерина Андреевна.

«Что не так? Руки тебе зачем?» Но делать нечего, пришлось протянуть ладошки, которые тут же попали в две настоящие лопаты. Катя с уважением посмотрела на широкие, грубые, словно стальные руки всадника. Краем глаза она заметила, как к ним подтянулись остальные мужики.

– Стоян, да ты глянь. У дочек боярских таких ручек нежных нет, словно шёлк, даже касаться боязно. А кожа, – он провёл тыльной стороной пальцев по плечу Кати, – белая, аж прозрачная, я сквозь неё вены вижу. У моей на грудях такой нет. Что же за работу она такую могла работать?

С этими словами он ткнул пальцем ниже ключицы. Катя инстинктивно отбросила его руку. «Ты мне ещё синяк оставь, придурок».

– У, злая какая, даром, что ободранная.

– Гордая.

– Если гордая, чего такая подратая?

– И срам весь наружу.

– Тощия-а.

«Блин, не мужики, а стая галок каких-то. Вы всё комментировать собрались? Идите, вон, трупы собирайте».

– А глазюки какие, аж горят!

– А, это линзы, – сдуру ляпнула Екатерина Андреевна.

Все переглянулись.

– Линзы. У меня со зрением не очень, вот и ношу. Просто, цвет понравился.

С этими словами она пальцами вынула линзу из правого глаза. На окружающих через линзу уставился неестественного ярко-голубого цвета левый глаз и серо-голубой, без линзы, правый.

– Ёб…

– Иисусе!

– Глаз вынула?

– Да на месте глаз, цвета иного.

– Да как же можно.

Поняв, что сделала что-то не так, Катя поспешила вернуть линзу на место, но слишком поторопилась, линза не встала как надо и миру явились сразу два зрачка в правом глазу.

Мужики разом перекрестились.

– Матерь Божия, Мария, спаси нас!

– Кочерыжку мне в ухо!

– Лопни мои глаза, век такого не видать!

– Ведьма что ли? Мужики, что это?

– Сатана! – прошептал худой дядька с бородой во все стороны, в кольчуге и высоком остроконечном шлеме, что всё время повторял «тощия-а» – Семиглавый зверь апокалипсиса смотрить на нас…

– Федя, вот бы ты варежку заткнул…

– Говорил же, баба голая из лесу не к добру…

– В исподнем.

– Не прокляла бы, а? А то моя-то на сносях.

– Точно! Они же младенцев жруть! Вон чего явилась…

Зашелестели вынимаемые из ножен мечи, испуганно всхрапнул конь, порыв холодного ветра закружил вокруг листья и хвою, вместе с бабочками, мухами и комарами. Лес глубоко вздохнул, в огромное дерево ударила кривая чёрная молния, толщиной с бычью шею, разметав его в щепки. Отовсюду послышался шёпот тысяч голосов «мы тебя ждали-и-и-и», пространство сжалось и тут же на десятки тысяч вёрст ударила волна страха на частоте 13 герц, в чём Федя мог поклясться собственной печенью.

Пролетавшая мимо ворона заорала благим матом, снесла восемь яиц, перевернулась в воздухе и, опорожнив сразу весь кишечник, рванула перелетать в Африку, помогая себе даже лапами. Кузнечик упал с травинки и притворился мёртвым, ибо добраться до Африки ему никак не светило, вместе с остальными насекомыми и зверями в лесу, которые тоже решили притвориться мёртвыми. Птицы забились не только в дупла деревьев, но и в лисью нору, беспощадно втаптывая лис в стену. Лис, муж лисы, попытался было возмутиться, но получил от зяблика в ухо и больше не нарывался. Один из коней повязал вокруг морды белую бандану, прочитал дзисэй, вскрыл себе брюхо подковой и упал замертво. Коровы перестали давать молоко, куры перестали нести яйца, петухи одновременно запели голосами китайских евнухов, перепугав при этом кучу народа, в самом Китае умер император, в Европе разразилась эпидемия чумы, убив шестьдесят миллионов человек, а Папа Римский созвал девятый крестовый поход.