– A small lake, like a pond[12], – подсказал Юханнес.

– Yes, yeas, a pond[13]. – Харальд кивнул. – It was a pond over by that tree and the girl was dead there[14].

Карим медленно подошел к лежащему дереву и, присев на корточки, осторожно положил руку на ствол. Когда он обернулся, лицо у него было таким бледным, что Харальд отшатнулся.

– Something is under the tree. I can see a hand. A small hand[15].

Харальд пошатнулся. Юханнес наклонился над кустом, его вытошнило. Харальд встретился взглядом с Каримом и увидел в его глазах отражение собственного отчаяния. Нужно звать полицейских.

Мария сидела с раскрытым сценарием на коленях, пытаясь вникнуть в реплики будущей сцены, но сегодня дело не шло. Предстояли съемки в павильоне – огромном заводском здании в Танумсхеде. Там умело создали различные интерьеры, постоянно фигурирующие в фильме, – словно маленькие миры, в которые легко войти в любую минуту. Бо́льшая часть сюжета разворачивалась на Даннхольмене, в те времена, когда Ингрид была замужем за директором театра Лассе Шмидтом, и в более поздние годы, когда она продолжала приезжать туда, хотя и развелась с Лассе.

Мария потянулась и покачала головой, пытаясь отогнать мысли, роившиеся в голове с того момента, как пошли разговоры о пропавшей девочке. Мысли о смеющейся Стелле, прыгавшей впереди них с Хеленой…

Мария вздохнула. Она приехала сюда, чтобы сняться в роли, о которой мечтала всю жизнь. Ради этого она старалась так много лет; это стало ее наградой – сейчас, когда предложения из Голливуда начали иссякать. Она это заслужила, ведь она прекрасная актриса. Ей не требовалось особых усилий, чтобы войти в роль, вообразить себя кем-то другим. В этом искусстве Мария начала практиковаться с детства. Ложь и актерская игра всего лишь на волосок отстоят друг от друга, и она рано научилась и тому и другому.

Если б только она могла отогнать мысли о Стелле…

– Как лежат волосы? – спросила Ивонна, подходя своей нервической походкой.

Внезапно она остановилась, да так резко, что чуть не подпрыгнула на месте. Оглядев Марию снизу доверху, достала расческу, вставленную в большой узел волос на затылке, и поправила несколько мелких прядей. Затем протянула Марии зеркало – и с напряжением ждала ее реакции, пока актриса разглядывала результат.

– Отлично, – проговорила та, и встревоженное выражение на лице Ивонны исчезло.

Мария обернулась к павильону, изображавшему гостиную, где Йорген о чем-то спорил с Сикстеном, отвечавшим за свет.

– Готово, наконец?

– Дай нам еще пятнадцать минут! – крикнул Йорген.

В его голосе отчетливо звучал стресс. Мария знала, с чем это связано. Каждая минута простоя означала потерянные деньги.

И снова она задалась вопросом, как обстоят дела с финансированием фильма. Не впервые ей доводилось попадать в такие ситуации, когда съемки начинались еще до решения финансовых вопросов – иногда их потом приходилось резко прерывать. Ни на что нельзя надеяться, пока не наступит такой момент, когда в фильм уже вложено столько средств, что закрывать его не имеет смысла. Однако до этой стадии они пока не дошли.

– Простите, можно задать вам несколько вопросов, пока вы все равно ждете?

Мария оторвала глаза от сценария. Мужчина лет тридцати смотрел на нее и широко улыбался. Ясное дело, журналист. В обычном случае она никогда не согласилась бы давать интервью без предварительной договоренности, но его футболка обтягивала такие великолепные мышцы – Мария не могла допустить, чтобы его попросту выставили.

– Пожалуйста, я все равно сижу и жду.

Про себя она с удовольствием отметила, что рубашка ей очень к лицу. Ингрид всегда одевалась со вкусом и чувством стиля.