Ищу знакомые цвета тканей, в которых опознаю Несусвету, Евгенио, Ракель и Мигеля с Лаурой, настойчиво продолжаю продираться к ним сквозь сгустившуюся толпу, течением которой их давно отнесло прилично в сторону.

Слышу шум откуда-то сверху, запрокидываю голову и понимаю, что подросшая, мощная и массивная волна сорвалась с неведомых цепей, на которых, поскрипывая, раньше висела, и всем своим яростным просторным туловищем несется, чтобы упасть мне на голову. Не успеваю вскрикнуть, как она обрушивается стотонной глыбой, сбивая меня с ног, подхватывает сильными руками вод и швыряет сквозь толпу, между платьев и голых ног, где под мелькание колибри-педикюров я, промокший до нитки, останавливаюсь в полете и течении только тогда, когда с размаху врезаюсь в подсвеченную змею продолговатого бара.

– Один «Негрони», – хриплю я, пытаясь встать. У меня получается.

С важным влажным видом переминаюсь с ноги на ногу, уложив локти на сырую поверхность барной стойки, терпеливо жду. Вдруг замечаю, что реальность меркнет.

Музыка звучит, но уже в темноте, спустя минуту я с усилием распахиваю глаза.

Музыка исчезает.

Вижу свой номер, себя, размазанного по кровати, и Светлану, приютившуюся на самом углу ее, спиной ко мне, зато с одеялом.

Время опять становится утекающим сквозь пальцы.

Она мирно спала, а я, по всей видимости, только проснулся. Вселенская жажда схватила меня за горло и протащила до холодильника, где крохотная бутылка ледяного пива ознаменовала самое что ни на есть счастье. Я бесшумно влил ее в раненый организм, отставил пустое зеленое стекло и, обернувшись, встретился с настороженным взглядом спутницы.

– Что вчера было? – спросил я виновато. – Во сколько мы вернулись? – Головная боль с великой протяженностью крыльев проснулась в затылке.

– Ага… память пропала? – хрипловато спросила она, потягиваясь, морщась и стараясь не встречаться взглядом с окном, полным дневного солнца.

Мне подумалось, что мы оба явились, едва дыша, – задернуть шторы не было сил ни у кого.

– Память пропала. Бог с ней, главное – правильно делать все без нее, а так зачем она? – заумничал я, настраиваясь попранной личностью на уверенный лад.

– А все ли правильно делал? – выбили из-под меня пол.

– Хм… Надеюсь.

– В какой-то момент проснулся Аркадий, стал независим и нацелен внутрь себя. Продолжать? – Хрипотца исчезла, Светлана нагая выскользнула из-под одеяла и, прячась частично в густые волосы, схватилась за бутылку воды.

– Продолжай! – В трусах я почувствовал себя еще более голым, чем она.

Когда просыпался Аркадий, Арсений обычно терял контроль, уходя в тень, которую отбрасывал этот неуправляемый исполин, полный громких речей, долгих плясок и необъяснимых наутро затей.

– Иногда не узнавал меня. Общался с незнакомыми женщинами. Иностранками, одна страшнее другой, но тебя это не смущало. Ты видел что-то свое там и вообще – вокруг… Еще? – Вода неудержимо, но бесшумно провалилась внутрь ее.

– Давай! – Я посмотрел пристально ей в глаза, пытаясь понять, не игра ли это.

– Пытался показать мне какую-то несуществующую волну, – продолжила она, широко улыбаясь. – Говорил, что она связана с количеством алкоголя в тебе и что чем-то пока заморожена, но скоро действие заморозки пройдет, и она обрушится на тебя, сокрушив с ног. И пил коктейли – много и часто. – Она прошлепала мимо мелкими шагами, пытаясь собраться с мыслями и обнаружить вчерашний предметный мир.

– Волна… – Я отвел глаза и почувствовал, как кровь прилила к ушам.

– В следующий раз могу и обидеться, имей в виду! – В итоге Светлана спряталась за шкафной дверцей, шумно выбирая что-то в предметный мир сегодня, так как обрывки вчерашнего не поддавались идентификации.