― А ну, прекрати! – прикрикнул дядька. – Ума лишилась? Ты одна с тремя справилась, круг запечатала, меня на себе приволокла, да сколько ночей не спала, лечила! Не смей думать такое!

Он подошёл ко мне, подхватил с земли, закашлялся, но всё равно обнял снова.

― Почему так вышло? Почему они со мной как в пол силы бились, а с тобой справиться смогли?

― Снова ты про это! – разозлился Демид. – Зазевался я тогда! Годами то уже не мальчик! Не увернулся вовремя, вот и вышло, что вышло.

Я умолкла. Не первый это был разговор. И хотя храмовник упрямо твердил, что сам виноват, но мои глаза видели другое... А ещё, Демид явно недоговаривал что-то, старался избегать этой темы. И чем дальше, тем меньше я верила, что дело тут в раненой мужской гордости.

― Забудь глупости, Радка, – проговорил он, поглаживая меня по волосам. – Всему свой срок приходит. Вот мой и настал. Вернусь в родной Ля-Гуш, а то мать много лет не видел. И ты к новой жизни привыкай. Найди общий язык с Людвигом. Если сам Верховный его выделил, значит, есть в парне что-то. А что дурной он, так жизнь быстро спесь-то собьёт. Тебе за него замуж не идти, пусть дурит помаленьку, лишь бы защитой и опорой в делах был. Остальное не важно.

― Да я такого защитника сама монстрам скормлю! Или в ведьмин круг отправлю!

― Вот не знал бы твоё сердце доброе, так и поверил бы, – усмехнулся Демид.

― Ну, может, ты к матери быстро съездишь и вернёшься? Не уезжай! Ну, пожалуйста! – наверное, в двадцатый раз попросила я, хотя знала ответ.

Впрочем, даже если храмовник и хотел ответить иначе, шанса ему не выпало.

― Накал страстей, достойный сцены! – раздался голос от порога. В проёме двери, которую я не закрыла, показалась острая ежиная морда. – Если закончила страдать, так может, о болящем вспомнишь? Я есть хочу. Выздоравливающему организму нужно питаться.

― Это у тебя кто же? – хохотнул Демид, глядя на двери. Он отлично знал, что я никакой живности в доме не хотела.

― Это у неё ёж. Стефаниус, – ответил репейник с лапками.

― Фамильяра завела? – удивился дядька.

― Да ни в жизнь! – хором заорали мы с колючим и даже фыркнули похоже.

― Уже интересно, – почесал за ухом гость. – Ну, тогда поите чаем, да расскажите, что тут у вас творится.

И мы пошли в дом.

5. Глава 5

И ожили кошмары...

Утро для меня наступило на пару часов раньше обычного. Ещё и солнце не встало! Голова была тяжёлой, а настроение... Если кратко, то хотелось кого-то поймать, убить и сожрать с потрохами!

Ещё бы! Всю ночь в моём доме пыхтели, сопели, фыркали, ворчали, топотали и противно стучали коготочками по полу. Бе́сова ежатина носился и скакал по кухне! Временами этот образчик ловкости и прыти врезался в табуреты и корзины, шарахался о стены, когда его заносило на особо крутых виражах... Потом он свалил веник, заверещал и затих, и я понадеялась, что ёжа слегка пристукнуло, и он до утра теперь угомонится... Нет! Этот целеустремлённый игольчатый так легко не сдавался! Сначала отфыркался, потом тихо куда-то потопал, а потом понёсся... И умудрился впилиться в ножку лавки! Кувшин, что я приготовила для утреннего похода за молоком, грохнулся. Черепки печально рассыпались по полу.

Вот даже не знала, что я умею стонать страшно, тоскливо и злобно, как кикимора.

― Да ты спи, спи! Утром приберёшь, – послышалось через дверь. – Должен же кто-то твою хибару избавить от мокриц, многоножек и прочих жучков.

― Кто бы меня от избавителя избавил, – рявкнула я и, решив, что утру пора наступить, откинула одеяло.

Пока прибирала бардак, расставляла по местам всё, что было снесено, гадский ёжик сидел в своей корзинке и делал вид, что у него очень болит лапа! А кабанчиком тут носился кто?