Осторожно начала прощупывать кровать, надеясь не наткнуться на хладное тело. Дело продвигалось медленно, трясущиеся пальцы буквально немели и не хотели слушаться, а постель оказалась широкая. И только мысль о том, что я могла делить её с трупом, заставляла упорно искать выключатель или светильник. Через маленькую вечность мне удалось нащупать деревянную поверхность. Потребовалось еще несколько секунд, чтобы обнаружить настольную лампу. Когда комнату озарил мягкий свет, нервно оглядела просторную спальню – синие обои, плотные светлые портьеры, огромный платяной шкаф, вульгарно красное постельное белье на широкой кровати и никаких покойников.

На смену облегчению пришла безнадежность. Предстоит исследовать на предмет трупов еще одну жилплощадь. Такого со мной еще не случалось.  От отчаяния захотелось впасть в истерику, закрыла руками лицо и позволила себе минутку самобичевания. За что? Почему именно мне достался этот проклятый дар? Неужели придется снова отказаться от обычной жизни, только почувствовав ее вкус?

В порыве отчаяния схватилась за волосы и оцепенела. Короткие и жесткие космы никак не могли принадлежать мне. На негнущихся ногах подошла к большому напольному зеркалу, не веря собственным глазам. Впрочем, эти светящиеся зеленым зловещим светом глаза мало напоминали мои. Иссохшая кожа была похожа на серый мятый пергамент, спина согнута, крючковатые пальцы. Такой картины даже мой натренированный мозг не мог принять. И я завизжала чужим старческим голосом.

Уж как я не любила раннее утро, сегодняшнее смело можно было назвать худшим. На фоне пережитого кошмара легкая головная боль казалась несущественной. Все, что я знала о похмелье определенно преувеличено. Меня так трясло от страха и замешательства, что добрая половина содержимого кофейника оказалось на столешнице.

Первый сон можно было просто постараться забыть, приняв к сведению, что на кону теперь не одна жизнь. Разумеется, в том, чтобы увидеть Красавчика болтающимся на люстре, приятного мало, но повод для самоубийства Денису Валерьевичу никто давать не собирался. Спасем Крис, и будет наше несравненное начальство, как говорится, жить поживать и добра наживать.

Со вторым ситуация обстояла не столь однозначно. Вернее, была абсолютно непостижима. Попытка сделать глоток обжигающего кофе закончилась легким ожогом и испорченной футболкой. Раздраженно поставила кружку на стол и пошла переодеваться. Будничные действия выполняла автоматически, мысли были заняты сном – я как будто до сих пор смотрела в то зеркало.

Хотелось малодушно прикрыться рационализмом и убедить себя, что это всего лишь реакция подсознания на непривычную обстановку и бесконечный поток мыслей о похищениях и убийствах. Но я знала – это самообман. Как в тот первый раз, когда поверила, что с Марусей не случится ничего плохого лишь из-за того, что мне приснился сон. Интуиция не просто подсказывала, а кричала: «Ты должна была это увидеть! Думай! Анализируй!».

Раньше кошмары вполне конкретно показывали человека, который умрет в течение недели, обстоятельства были очевидны. Возможно, мой «дар» эволюционирует и теперь часть мозга, которая за него отвечает, пытается донести до меня подсказки? Только этого не хватало. Я и раньше не претендовала на звание нормальной, теперь и вовсе можно поставить крест на попытках стать среднестатистическим членом общества. Да и как мой облик «а-ля невеста Тутанхамона» мог быть связан с ритуальными убийствами? Бред.

В чьей спальне я была? Пыталась восстановить в памяти обстановку в мельчайших деталях. Ни фотографии на прикроватной тумбочке, ни халата на спинке стула, ни сброшенной обуви. Напрашивался следующий вывод: либо человек одинок, либо жилье временное, либо владелец исключительный педант, либо все вместе. Единственное, в чем я был уверена, так это в том, что спальня женская. Видимых подтверждений не было, но я довольно долго возилась в чужой кровати и успела запомнить мускусный аромат женских духов. В душе зрела досада на собственную трусость – никто не мешал осмотреться, да хоть обшарить ту же тумбочку. Наверняка нашла бы что-то указывающее на хозяина квартиры.