– Нет, нет, Вика, не уезжай… прости… ради нашей любви. Этого больше не повторится.

Таня уже зашла в вагон, но слышит его слова и оборачивается.

– Свежо преданье, а верится с трудом, – говорит Таня.

– А ты не лезь, холостячка, тебе не понять… Обещаю, это было только один раз.

– Один раз, затянувшийся на полгода. – Продолжает подкалывать его Таня. – Коль, а сколько бы продолжалось, если бы ты так глупо не спалился?

– Я не могу без тебя. Не могу без тебя. – Гипнотизирует Коля Вику, глядя ей прямо в глаза.

Вика заколебалась, Афанасьич проходит мимо них, делает вид, что спотыкается и падает прямо на Николая, хватается руками за карманы его пиджака и отрывает один карман. Коля отпускает руку Вики, помогает подняться Афанасьичу.

– Ну что вы, мужчина, на ногах не стоите? Нельзя же так! Это был мой последний костюм.

– Ой извините, перрон качнуло, – притворяется пьяным Афанасьич.

Вика вскакивает в вагон, Нина убирает трап-переход.

– Подождите, женщина.

Но Нина закрывает дверь. Поезд трогается.

Полноватый Коля смешно бежит за поездом, что-то кричит, но его не слышно. Вика чуть не плачет, гладя на него из окна. Таня обнимает её за плечи.

– Молодец, Викусь, так ему и надо. Нечего изменщикам давать второй шанс. Это не жизнь, а каторга будет. Всегда сомневаться будешь, на работе он или опять загулял.

– У него просто нет денег, вот и прибежал на вокзал. Это без них он не может, а не без меня, я ж его все время содержала. Мне даже в какой-то момент послышалось, что он повторял не «не могу без тебя», а «не могу без бабла…». Тогда и вскочила в поезд.

– Слушай, а как он нас нашел?

– Без понятия. Я ему не писала. Странно.

– Тогда остается единственный вариант. Слежение через телефон. У тебя на телефоне программа стоит.

– Серьезно? Сам изменял, а за мной следил?

Таня и Вика заходят в своё пятое купе.

Женька, и правда, был на удивление миловидный, спасибо генам мамки-красавицы. Его в детдоме так и прозвали – Мультик. И ведь помогали в жизни огромные синие глаза и длинные, словно накрашенные тушью, ресницы. Помогали и в обед получить добавку, и от заслуженного наказания уйти. Жалели его воспитатели, особенно нянька: то игрушку новую подарит, то конфетку вкусную сунет. Вот и сейчас выручило смазливое личико. Тетка хотела выгнать из первого купе, как прежде бабка с клюкой из своего, а женщина с дредами, как увидела синяки на его ребрах, не дала выгнать, пожалела, спрятала в большой сумке на второй полке, вещи свои в пакет переложила. Вот и лежит Женька в душном полиэтилене, старается дышать потише, чтоб сумка не шевелилась. Может, проводница не заметит и не ссадят с поезда. Больше в детдом Женьке нельзя. Поздно он понял, что на детдомовских ребят его очарование не действует. Наоборот, не жалуют они любимчиков. Сбились в свору и стали Женьку задирать, игрушки отобрали, а потом и вовсе поколачивать принялись. Да так хитро, старались следов не оставлять. А если пожалуется кому, так вообще убить обещали. Как-то давно, еще до того, как пьяная мамка спалила хату, смотрел Женька с ней фильм по телеку про Терминатора и мечтал стать таким же сильным. Вот тогда не пришлось бы ему прятаться от врагов, наоборот, они сами от него попрятались бы.

И вдруг у Женьки появился друг. Вернее, сначала Данька просто появился в их детдоме. Мальчик с нахмуренными бровями. Ни с кем не дружил, держался особняком от двух воюющих подготовительных групп. Заводилы и его проверяли на прочность, как и любого мальчишку, попадающего в детдом. Только этот экзамен Данька сдал на отлично, в отличии от Жени. Когда его намазали ночью зубной пастой, Даня без единого слова просто улыбнулся утром своему отражению в зеркале, когда в ботинки налили клей, спокойно отнес их на помойку, жаловаться не побежал. В споры не вступал, на все насмешки отвечал ледяным молчанием. Однако, когда Круть взял у него книгу, стал читать и порвал страницы, Данька этой книгой надавал тому по щекам. А ночью, когда свара накинулась на него, не спал, и, вскочив с кровати, поднял над головой табуретку. Никто не захотел по голове табуреткой получить. С тех пор от него отстали, к Женьке тоже скоро перестали цепляться, а помог ему Данька.