Большой поджарый кусок свинины, обрамленный скворчащим на сковороде лепестком нежного копченого сала, приправленный базиликом и щепоткой свежего мелко порезанного укропа. Гарниром к этому восхитительному блюду служила сваренная на медленном огне молодая картошка, тающая во рту и имеющая молочный вкус. Тарелка с этими вкусностями, наверное, уже стояла на кухонном столе в ожидании меня. Я должен был вернуться домой как час тому назад. Моя милая жена хорошенько приготовилась к моему приходу. За последние два года нашего совместного проживания, она сделала заметные успехи в кулинарии и создании домашнего уюта. Она без устали старалась меня порадовать чудесными кулинарными изысками. Сытый кот и тот меньше был благодарен хозяйке, чем я своей жене.

Задумчиво посмотрев на часы, я отмерил три шага минутной стрелки. 1/20 того, на что я уже пошел. Могло ли это каким – либо образом повлиять на мое теперешнее состояние? Да, я тороплюсь, но не настолько, чтобы вступать в конфликт со своей совестью.

–Инга, останьтесь, вынесем еще один вердикт.

Мой секретарь предпочла не отвечать на мою реплику, что было довольно правильно – от ее мнения все равно ничего не зависло. Единственным проявлением своего недовольства с ее стороны послужило громкое причмокивание, какое обычно издают маленькие дети в ответ на въедливые замечания родителей.

Поправив рабочий костюм, я привычным движением нажал на кнопку «вызова». Дальнейшее развитие событий я помню отчетливо, хоть в тот момент у меня и создалось впечатление нахождения в каком-то тумане. Ощущение нереальности происходящего вновь овладело мной, и причиной тому являлся вошедший в зал обвиняемый. Мне трудно составить целостную картину его образа, потому что перед моим мысленным взором всплывают отдельные фрагменты, которые, как элементы пазла, цепляются один за другой. Но было в этом образе что-то незаконченное, какая-то составляющая, которая так и осталась не раскрыта мне. Волнующая тайна, непостижимый и невидимый человеческому глазу крючок, на который вешают карнавальные костюмы и маски. На этот крючок был повешен и я в своем деловом и чопорном одеянии инквизитора.

Первое, на что я обратил внимание – это ноги. Длинные загорелые ноги, обутые в открытые ботинки на большой платформе и высокой шпильке. Ноги не были прикрыты, так как их обладательница носила короткие рваные джинсовые шорты. Эти ноги как будто вросли в землю, настолько они были едины с природой. Сильные правильные ноги, они просто обязаны быть опорой чему-то фундаментальному и вечному. Невозможно представить, что эти ноги могут состариться. Они будут всегда, вокруг них крутится весь мир и если с ними что-нибудь случится, то и вселенной придет конец. Далее перед моим взором предстало красивое спортивное тело, одетое в белый лоп-топ. Бронзовый загар, древнегреческий эталон красоты, выдавал в этой девушке человека физического труда, постоянно находящегося на солнце. Обвиняемая властно проследовала к белой линии. Когда тусклый свет старомодной люстры упал на ее лицо, я был поражен правильностью его черт. Все в ней было гармонично. Большие голубые глаза, словно стальной буравчик, прямо и дерзко сверлили меня как мягкую деревянную пробку. Да что греха таить, я себя так и чувствовал: мягкой пробкой, загнанной в самое горло этого узкого серого зала. Мне было некомфортно сидеть за своим гробовым столом, в то время как эта прекрасная девушка стояла передо мной в ожидании своей участи. Я замешкался на какое-то мгновение, что не могло не ускользнуть от пары уставившихся на меня глаз. Инга восприняла это как посыл к действию и стала небрежно и устало зачитывать материалы административного дела. Обвиняемая же не сводила с меня своего взора. Хищница, она чувствовала слабость перед ней своей жертвы, коей я был на тот момент. Тяжелая хватка небесных глаз,