«Мило…» – я улыбнулась своим мыслям, чувствуя тягучую боль в пояснице, вызванную, скорее всего, неудобной позой – слишком ровно сидящая, будто примерная девочка, я боюсь доставить неудобств другим. Все кажутся такими приятными, и никто не кислит ощущениями, отчего становится легче на душе. Может, и правда все объединены этой ссылкой, а, может, это просто привычное молчание.

Кактусик предлагает всем своих конфет, доставая их из безразмерной сумки, кажется, набитой лишь ими. Руки у него тёплые, даже горячие, а конфеты сладкие, оставляют едва ощутимый привкус шоколада – он рассказывает что-то, распечатывая очередную конфету, и, кажется, действительно внимательно его слушает только сто третья. К нему заглядывает, видимо, знакомый или хороший друг – смотрит пронзительным взглядом, понятливо улыбается и кивает ему, говоря что-то вроде «Да тебе повезло!», но его голос растворяется в шуме других голосов – все знакомятся активно, что-то обсуждают и пишут вместе, весьма не двузначно смеясь.

Впереди – ещё около четырнадцати часов поездки. Ожидаемое время прибытия – второй час после полуночи. «Вам ли не привычно?» – очередной подчинённый уродливого правительства криво усмехнулся, слыша недовольство, и ушёл к себе, показательно хлопая створками разъезжающихся дверей.

В соседнем купе громко и выразительно читают, видимо, вместе написанный рассказ, наполненный совершенно разным смыслом в каждом предложении. Громкий, приторно-сладкий голос, и не менее громкие слова о любви наших сопровождающих – единое, что слышно, и, кажется, ближайшее время их активная деятельность не замедлится.

– Зато не скучно! – пятьдесят восьмая улыбнулась, и, отложив свою книгу, вышла, решив, видимо, присоединится. Из соседнего купе послышался голос двадцать первой, и, после – смех.

Я забралась на полку с ногами, прижимая коленки к груди – вокруг никто не собирался спать, хотя моя соседка сверху сначала и порывалась, но потом, всё же, осталась, неловко улыбнувшись.

***

Город-утопия, лишённый символики и отданный тем, кого не сошлют в Сибирь, а лишь скроют от чужих глаз, упрятав за высокие стены. Мир, ставший на время домом – небольшой, цветущий яркой зеленью и цветниками, пестреющий однотипными зданиями и примечательный открытым интернетом, тут же возвращающий к родному и столь любимому сайту, смерти и спасению. К новому месту жительства нас развезли автобусами – на улице темно, лишь звёзды да Луна светят, поэтому было страшно, сначала, выходить и что-либо делать вовсе.

Привычный рабочий кабинет, несколько отметок о деятельности тех, кто прибыл раньше, два отзыва и восемь оценок на собственном профиле – ничего особенного, кроме достаточно мрачных мотивов чужих работ и радостно-грустных строк комментариев. Новость о ссылке на главной странице, разбавленная словами о спокойствии, должно быть, мало чьё внимание привлекла, ведь и увидеть то её смогли лишь на этих проклятых землях, в которых мы заточены. Ничего примечательного в нынче закрытом для других сайте – пока что ничего.

Трёхэтажные коробки домов, по две квартиры на этаж небольшого подъезда, лампочка у входа, дверь с электронным замком – простой и почти уютный мир, который должен стать привычным. На выданной ранее бумажке красуется адрес, по которому и стоит теперь жить – Смежная улица, дом три, третий подъезд, второй этаж, квартира пятнадцать. Это столь непривычно для человека, всю жизнь прожившего в частном доме – жить в квартире, что сама мысль о соседях беспокоит – раньше они были дальше.

В пяти минутах ходьбы библиотека, хранящая множество старых, покрытых пылью книг. Недалеко от неё – парк, рассчитанный на недолгое