Именно он первым принялся за огромную работу по переводу с греческого на славянский язык обширной религиозной литературы. Он перевел «Филокалию»[24] митрополита Макария Коринфского и Никодима Агиорита (Венеция, 1782) и издал ее под названием «Добротолюбие». Эта своего рода «антология»[25], посвященная Иисусовой (сердечной) молитве, стала духовной пищей русских монахов, старцев и мирян: «Откровенные рассказы странника» свидетельствуют о том, сколь распространен был такой тип молитвы среди христиан.

Обновление интереса к исихазму вызвало оживление монашеской духовности. В XIX веке появились великие старцы, самым известным из которых является святой Серафим Саровский.

Тогда по всей стране в обителях и скитах жило множество старцев. Один из монастырей, расположенный в трехстах километрах от Москвы, Оптина пустынь, стал «своего рода духовной школой» воспитания старцев, обителью, где «на первом месте стояли сердечная молитва и благодатное старчество»[26]. Основанное на наследии Паисия, оптинское старчество поднялось на новую ступень развития, открываясь проблемам мысли, культуры, общественной и политической жизни России.

Нужно уточнить важный факт: старчество, утвержденное в традиции Паисия, никогда не было признано церковными властями и значительной частью белого духовенства. Тем не менее, несмотря на эту оппозицию, деятельность старцев развивалась, их влияние на русское общество росло. Множество паломников, мирян и монахов, интеллектуалов и крестьян, мужчин и женщин всех возрастов, искали у старцев духовной помощи и поддержки, которой им не хватало в приходской жизни.

Сын отца Алексея Мечева, отец Сергий, очень точно описывал духовную жажду русских христиан: «Когда люди церкви и верующие были удалены от монастырской жизни, они тем не менее поняли, что именно там, в монастыре, где каждый день в покаянии служится Литургия, находится спасение для монаха и для мирянина. Именно в эти монастыри, где цвела духовная жизнь, устремлялись люди, жаждущие ее познать. Многие ехали в Оптину и Зосимову пустынь, в Глинки и еще во многие другие места. <…> Тем не менее существовала пропасть между миром и монастырем. Действительно, люди могли поехать туда только на несколько дней или даже часов, чтобы получить импульс для своей души, духовно зарядиться»[27]