Бежать?

Ей всегда было лучше одной, разве не так?

Лезвие со стуком упало в ванну. Кровь капала с ноги, заливая белый кафель. А Анжелика плакала все сильнее, закрыв лицо ладонями. Почему она не могла молчать? Она не Тони Старк. Она – обычное недоразумение.

Лариса подала Грете доску, нож и варенные овощи. Взглянула на Еву, задумалась, а потом поручила ей чистить яйца. Ева отдирала скорлупу, скидывала ее в кастрюлю и тяжело вздыхала. Платье она заменила на свитер и домашние штаны, а влажные волосы собрала в два пучка, чтобы получились локоны.

По телевизору шел фильм «Ирония судьбы… или с легким паром». На весь дом пахло мандаринами, а в духовке уже пекся шоколадный кекс. Они готовили праздничный стол на светлой кухне, а теплые огоньки гирлянд весело мерцали, создавая праздничное настроение.

Ева закончила чистить первое яйцо, взялась за второе, но лишь сощурила глаза.

– Почему гости нам не помогают?

– Потому что они гости, – ответила Лариса, проверяя яйцо, которое успела почистить Ева. Она смахнула с него остатки скорлупы и нахмурилась.

– Я стараюсь, мам! – ответила Ева и постучала яйцом по столу. – Но они могли бы и помочь. Что мы, тут одни должны горбатиться?

– Мне не сложно, – сказала Лариса, попыталась отнять кастрюлю у Евы, но та схватила ее и показала язык.

– Мне тоже. Обожаю встречать новый год с твоей мамой, – сказала Грета, высыпая нарезанную морковь в миску. – Создается ощущения семьи, которой у меня никогда не было.

– Сладкая! – Лариса обняла Грету сзади, поцеловала в макушку. – Мы – твоя семья!

– Спасибо, Лариса.

Когда салаты были готовы, Лариса отправила девушек накрывать на стол. Грета командовала, Ева, хоть и была недовольна таким поворотом событий, послушно ставила тарелки, поглядывая на Грету.

– Ты же знаешь, что происходит? – тихо спросила Ева, опустив глаза.

– Знаю ли я, что начала стареть и мне скоро стукнет сотня? Ага, уже крем от ревматизма покупаю.

– Я серьезно!

Грета замерла, кинула вилки на стол. Звон упавших столовых приборов раздался по всей комнате, словно передавая настроение Греты.

– Знаю ли я, что скоро сдохну? Знаю! Знаю ли я, что вперед меня откинется единственный человек, который понимает, что тут происходит, – знаю! Знаю ли я, что ничерта не успела за эти сто лет? Знаю! – выкрикнула Грета, едва сдерживая слезы. Глаза, подведенные черным, блестели в свете гирлянд, голубые и белые огоньки отражались в них. Руки дрожали, а лицо она напрягла так сильно, что скулы стали еще четче.

– Иди сюда, – пробормотала Ева, хватая Грету в объятия. Ведьма лжи пыталась сопротивляться, но потом обмякла и позволила погладить себя по спине, аккуратно стерла слезы, стараясь не размазать тени. – Я просто хочу поддержать. И мы снимем проклятие! Слышишь?

Грета отошла, схватила вилки и ножи, чтобы чем-то себя занять, и, не глядя на Еву, заговорила:

– Что я делала? Я не жила. Работала! Сначала на мать, потом на Елену. Я не виню ее. – Грета резко повернулась к Еве и для убедительности помотала головой. – Это был мой выбор. Пока я была с мамой, я… не научилась доверять людям, любить. Понимаешь? Всю жизнь мне твердили: «не доверяй никому, тебя могут обмануть. Не люби никого – будет больно, когда он умрет. Мы прокляты, дорогуша! Будь аккуратна!». Я и была.

– Тебе в Тай надо, солнце.

Грета рассмеялась, ее грубый голос с хрипотцой вызвал мурашки у Евы.

– У тебя одно решение на все проблемы, да?

– Ну да. Мне помогло. И Эдуарду помогло. И даже этой писаке помогло.

Грета задумалась, пожала плечами, вновь выронив столовые приборы.

– Вот снимем проклятие, и я тебя свожу в Паттайю. Это лучший город на земле! И найду тебя парня.