Выверяю напряжение. Не выверяется, скачет, в последнее время сильно скакать стало, не слушается…
Ненавижу.
ЗАГРУЖАЕТСЯ, ПОДОЖДИТЕ…
Быстрее же…
ПРОГРАММА НЕ ОТВЕЧАЕТ
В последнем проблеске сознания вижу, как напряжение ползет вверх.
– Вызывали?
Ненавижу.
Ненавижу вот таких, которые заходят и спрашивают – вызывали?
Хочу огрызнуться, что никого я не вызывал, тут же спохватываюсь.
– А… да… зависает все.
– Нет такого понятия, всё.
Голос чужой. Незнакомый. Не сорок седьмой, это хорошо, что не сорок седьмой, сорок седьмой сейчас убил бы на месте, интересно, как…
– А блок питания классный стоит… меняли недавно?
– Ага… три сотни отдал.
– Смеетесь?
– А что?
– Эта штука полсотни стоит, не больше…
Здесь должно ёкнуть сердце. Не ёкает, потому что у меня уже нет сердца.
– Нехило содрал…
Он закрывает крышку. Выходит. Ненавижу его за то, что он ходит, а я нет.
Ненавижу себя.
Ненавижу всех.
Месть.
Больше ни о чем не думаю. Месть. Какая-то особо изощренная, здесь не подойдет просто позвонить в обслугу, а сорок седьмой у вас работает, а арестуйте, а он меня на двести пятьдесят наколол…
Нет…
Здесь другое что-то…
ЯНДЕКС
НАЙДЕТСЯ ВСЕ
Набираю запрос.
ВАШ ЗАПРОС ОБРАБАТЫВАЕТСЯ
Жду. Сейчас окажется, что сорок седьмой дежурит через неделю, а за неделю я уже на тридцать три раза остыну, отойду, я же себя знаю, сердца-то нет.
№47
ДНИ РАБОТЫ…
Почти чувствую, как ёкает сердце. Сердце, которого нет.
Сегодня.
Набираю номер. Жду.
– Сорок седьмой слушает.
– На станции в восемнадцатом отсеке кран полетел.
– Да быть не может.
– Точно вам говорю, полетел, мне из диспетчерской виднее.
– Заявочка ваша принята… ожидайте.
Ожидаю. Поднимаю давление в отсеке. Больше. Больше. Система кричит что-то про критические значения, делаю вид, что не слышу.
Выше…
Ненавижу.
Чувствую, как по шкале поднимается моя ненависть, которой я хочу испепелить сорок седьмого…
Вывожу до критической точки…
Только сейчас слышу сигнал, уже пять минут долбит мое сознание, ненавижу сигналы, ненавижу, что там…
Начинаю понимать. Пока терзал давление в крохотном отсеке, прощелкал, что сейчас вся станция взлетит на воздух.
Или весь город.
Смотрю показатели, переключаю все, что можно переключить, поздно, поздно спохватился, нет, нет…
Ирма…
Как я люблю тебя, Ирма, как я тебя ненавижу…
…рия на воронежской АЭС вследствие ошибки диспетчера, к счастью, катастрофы удалось избежать, по предварительным данным…
Ненавижу…
Входит управляющий. Его я тоже ненавижу. Особенно. Но его нужно терпеть.
Заходит. Рассаживается. Как у себя дома.
– Ну вы молодец. Ловко вчера…
Посылаю смайлик.
– Рад стараться.
– Да… на покой вам уже пора.
– Не понимаю.
– На покой. Долго, славно работали, очень нам нравится, как вы работаете… только… в ваших услугах больше не нуждаемся.
Не понимаю.
Он кланяется. Выходит. В комнату вваливаются молодчики, большие, тяжелые, шумные, пахнущие улицей, отключают блок питания.
– Раз-два, взя-а-али…
Подхватывают системник. Выносят. Куда-то в никуда. Еще хочу заорать в динамики, что вы делаете, динамиков нет, орать не во что.
– Куды его…
– Куды, сюды, ишшо-то кудыть… эт самое…
– Ой, млять…
Земля грохает о мой корпус. Оглядываюсь, вижу, как они удаляются, две массивные фигуры, перекрикиваются, переговариваются о чем-то, ну эт самое, тудыть, значит, так-то оно тудыть…
ОСТАЛОСЬ 80% ЗАРЯДКИ
Тишина. Не полная, какая-то прерывистая, скрежетание, стрекотание, шебуршание. Меня окружают обломки чего-то, что было машинами, детали, обрывки, куски…
56%
Меркнет свет. Не сразу понимаю, что свет меркнет не внутри меня, а снаружи. И меркнет непривычно, – медленно, постепенно. Начинаю вспоминать, тогда-то оно так все и было…